Господин моих ночей (Дилогия)
Шрифт:
Варрийцев оказалось не просто много — невероятно много, но наш отряд неуклонно продвигался вперед. Шаг за шагом. Удар за ударом.
Грозно гудела тьма, связанная, но по-прежнему смертоносная. Ослепительно вспыхивали боевые заклинания. Черными молниями мелькали мечи высших, наливаясь мраком, питаясь пролитой кровью. Свирепо рычали фамильяры, уклоняясь от ловчих сетей и разрывая противников на куски.
— Идите, мы их задержим.
Калнан с тремя алхорами, отсекли от нас варрийцев и остановились перед дверью, преграждая им дорогу, а мы вошли в склеп. Предстояло
В первой же комнате ждал новый отряд чистых.
И снова бой. Крики. Стоны. Проклятия и хрипы умирающих.
В какой-то момент на Айтона напали сразу пятеро. Он, продолжая сражаться, оттеснил меня в угол и прикрыл собою. Я прижалась к стене… на миг… только на один миг… И вдруг холодный шершавый камень утратил твердость и словно потек за моей спиной. Я потеряла равновесие и, коротко вскрикнув, полетела куда-то в вязкое чавкающее болото.
Вдали яростно взревел Айтон.
«А ведь я обещала ему, что не отойду ни на шаг», — пронеслось в голове перед тем, как я рухнула навзничь, ударившись о что-то твердое, и захлебнулась криком.
Пока я пыталась вдохнуть и моргала, разгоняя черные точки перед глазами, мои руки резко потянули вверх, на запястьях защелкнулись широкие, тяжелые браслеты, и наступила оглушительная тишина. Лишь через несколько мгновений я поняла, что просто перестала слышать тьму и чувствовать свой источник. Словно меня разом отсекли от них и заперли в непроницаемой пустой комнате.
Так же грубо меня рванули за плечи и усадили, прислонив к скользкому камню.
— Надо же, работают браслеты, а я сомневался, — услышала знакомый с детства голос. — Ну, вот, сейчас и поздороваться можно. Обнимешь отца, дорогая дочь?
Мутная пелена перед глазами постепенно таяла, позволяя разглядеть лицо склонившегося надо мной человека, но я и так уже поняла, кто это.
Герцог Лиммер ли Норд, собственной персоной.
— Вы мне не отец, — прохрипела, пытаясь приподняться.
— Я-то об этом уже двадцать лет как знаю, а вот то, что и ты теперь в курсе… Что ж, это полностью развязывает мне руки. Я честно выполнял свою часть сделки, что бы там твоя драгоценная маменька ни говорила. Ты сама отреклась от меня, нашла себе другого родителя. Высшего. — Герцог неприязненно скривился. — Я обещал заботиться об Аэлаиссе ли Норд. Элис… Как там тебя? Эвераш? Так вот, этой самой Элис Эвераш я ничего не должен.
Он проследил за моими попытками встать и с поистине отцовской заботой предупредил:
— Не советую дергаться и делать резких движений. Храмовники только учатся строить блуждающие порталы и ловушки, они еще очень несовершенны. Возможны побочные эффекты. Да и браслеты на тебе тоже экспериментальные. Один из первых образцов. Неизвестно, как твоя тьма на все это отреагирует, а мне ты нужна живой. Пока.
Я почти не слушала его, пытаясь прийти в себя и пробиться к источнику. Связаться хоть с кем-нибудь — с Айтоном, отцом, фамильярами…
Безрезультатно.
— Где мама?
— Где
Зрение окончательно прояснилось, и я быстро обвела взглядом помещение, в котором оказалась. Последний погребальный зал, как я и полагала. Маленькая полутемная комната с единственным мраморным саркофагом — самым древним из всех — под круглым витражным окном. А на полу перед ним…
— Мама!
Не помню, как оказалась рядом. Обняла, приподняла за плечи, вглядываясь в покрытое ссадинами бескровное лицо, ловя пульс и дыхание. Слава Сахтару, она была жива, но без сознания.
— Что ты с ней сделал?
— Напомнил о смирении и послушаний по отношению к законному супругу, — холодно бросил мужчина. Наигранное радушие исчезло без следа. — Она в этом богопротивном Лагоре совсем о долге забыла. Возомнила себя всесильной магиней. Даже когда на нее надели браслеты, продолжала на меня бросаться, как тигрица. Чуть глаза не выцарапала, — в тоне герцога неожиданно скользнуло восхищение. — Ничего, храмовники ее быстро усмирят, тогда мы с ней снова поговорим. Обновим брачные клятвы.
Герцог хищно усмехнулся, оценивающе прищурился, разглядывая меня.
— С тобой сложнее. Ты же у нас, оказывается, высшая. Навсегда заблокировать магию не получится, придется отправить в лабораторию. Ничего… Там тоже существуют… Как-то… — Он повысил голос, чеканя слова, как клятву: — Обещаю оставить в живых обеих, если достанешь венец. Гестина отказалась открывать тайник… Идиотка. Но в твоих жилах тоже течет кровь ли Граджа, так что, сможешь. Отдашь венец — отправлю вас в горы, в убежище. На время. А когда меня коронуют, посмотрим, что с вами троими делать.
— Троими?
— Да, с тобой, Гестиной и моим внуком, — ли Норд брезгливо передернул плечами. — Темным.
— Талим? — вскинулась я. — Он жив? А… Нэсса?
— Живы. Для этой курицы смерть была бы слишком легким выходом. Пусть живет и каждый день расплачивается за свою глупость. А ребенок… — голос герцога дрогнул и он отвернулся. — Не смог я его убить. Родная кровь все-таки. Единственная память о сыне. И похож на моего Талима, как две капли воды. Подрастет, — наденет в храме ошейник смирения.
Превратить собственного внука в раба? На что еще способен этот демон в человеческом обличии? Нет, называть его так, значит, оскорблять демонов. Он хуже. Во много раз хуже.
— Что, не нравится? — дернул уголком губ мужчина. Взгляд его заледенел. — А кто виноват в том, что мой внук носит клеймо Темного? Молчишь? Значит, так. Или ты достаешь венец и получаешь хотя бы подобие жизни, или я начинаю отрезать от твоей матери по кусочку. А потом приведу ее в чувство и займусь тобой. Интересно, кто из вас сдастся первой?