Господин следователь. Книга 2
Шрифт:
После визита Литтенбранта, когда Наталья Никифоровна села вместе с нами, мы начали столоваться вместе. И ей удобнее, и мне веселее.
— Нет, разумеется, барышня будет не одна, а со своей тетушкой, — уточнил я.
Все-таки, это не дорога от гимназии до ее дома, да еще вместе с подругой. А тетка, если умная, в сторонку отойдет, позволит племяннице поболтать с кавалером. Не станет, как Татьяна, постоянно околачиваться рядом.
Наталья Никифоровна, хоть и шапочно, но была знакома с теткой Елены — Анастасией Николаевной Десятовой, в девичестве Бравлиной. Судьбы у обоих женщин была чем-то схожи.
— Лена — умная девушка, — кивнула Наталья Никифоровна. — Познакомитесь с тетушкой, а если понравишься Анастасии Николаевне, она тебя в гости пригласит, получишь статус официального кавалера, там и до жениха рукой подать, если родители не будут против. А что подарить…
Мой консультант по сердечным вопросам призадумалась, потом посоветовала:
— С подарком можно вообще не мудрить. Сладости, конфеты какие. Только шоколадные плитки в лавке Истомина не бери — они у него с полгода лежат. Там вообще все старое — пряниками гвозди заколачивать можно, а конфеты-подушечки на дорожках рассыпать, вместо камушков. Лучше к Терентьеву зайди, там все свежее. Купи шоколадных конфет, с полфунта. Вручать станешь тетушке, но смотри при этом на девушку.
— Не мало, с полфунта? — забеспокоился я, переводя в уме фунты в граммы. Двести грамм конфет — как-то несолидно.
— Если ты к ним в гости домой придешь, лучше фунт,— пояснила Наталья. — А на прогулке, куда Анастасия Николаевна конфеты денет? На ходу вы их есть не станете, а в ридикюль полфунта войдет.
— Анастасия Николаевна — что за женщина? С нею можно как-то договориться?
— О чем? Чтобы вам где-нибудь в уголочке поцеловаться? И думать забудь. Бравлины всегда своих девушек в строгости держали. В прежние времена только за то, что Лена тебя больного навещала — пусть и с подружкой, ее бы уже в монастырь определили, месяца на три, на хлеб и воду.
Суровые нравы. Неужели все правда? Даже не верится. Девятнадцатый век на дворе!
Ужин закончился. Моя квартирная хозяйка, убирая со стола посуду и, складывая несъеденные кусочки для Тишки, подняла на меня взор и строго сказала:
— Пятница сегодня.
Ну да, помню. Если завтра суббота, сегодня пятница. И рыба на ужин — значит, день постный. И что такого, что пятница? Зачем напоминать, да еще с назиданием?
А, понял, что имела в виду хозяйка. У нас ведь не только постные дни, но и ночи. Я в прошлую среду проштрафился — добавил и себе, и хозяюшке лишний грех. Наталья Никифоровна переживает, что тянет с исповедью. Этак, можно про какой-нибудь грех и забыть. Ладно, не стану лишний раз расстраивать хозяйку.
Можно после ужина часок-другой почитать. Как раз из Устюжны приехал очередной «Жиль Блас», Наталья Никифоровна его уже прочитала, передала мне — дескать, читайте, потом перескажете. На французском!
Читаю, учу язык, самому интересно стало. Есть какая-то прелесть в чтении романов на языке автора.
За пару часов с трудом, но осилил повесть «Le Capitaine Burle»[1]. На французском ее пока пересказать не смогу, но хотя бы понял, в чем суть.
Уже разделся, приготовился
Нет, не спит. Наталья Никифоровна, в одной только ночной сорочке заметает осколки разбитой чашки. Сорочка, разумеется, не секси, что носят женщины в моем времени, более строгая, целомудренная. Но все равно, ночнушка, она ночнушка и есть. Короче, чем дневная рубаха, рукавов нет. А свет лампадки помогает домысливать остальное.
— Сама виновата, — вздохнула Наталья. — Забываю, что чашки теперь нельзя на край стола ставить. У, зверюга страшная! Так бы и убила!
Хозяйка склонилась и принялась наглаживать «зверюгу», который, как ни в чем не бывало уже терся о ноги хозяйки. Подумаешь, какая-то чашка.
— Новую купим, — отмахнулся я.
Ничего фривольного в мыслях не было, просто решил помочь хозяйке собрать осколки, попытался взять из ее рук веник, а та, разумеется, не хотела, чтобы мужчина занимался женской работой. И сорочка сама по себе взлетела вверх.Потом мы оба забыли, что нынче пятница, а когда вспомнили, осознали, что опять нагрешили.
— Почему в жизни все странно? — рассеянно подумал я вслух.
— О чем это ты?
— Разве можно любить сразу двоих?
Наталья лежала, уткнувшись носом в мое плечо. Услышав вопрос, немного приподнялась и отстранилась.
— Ваня, когда ты со мной — это разве любовь? — усмехнулась хозяйка. — Растешь ты, взрослеешь, а юношей часто к взрослым женщинам тянет. С Леночкой у тебя любовь, со мной естество мужское играет.
Про естество мужское Наталья могла и не говорить, сам знаю. Играет, да еще как. Но если у тебя в голове двадцать девять, или тридцать (не знаю, исполнилось ли?) лет, а телу двадцать. бывает трудно себя контролировать.
— Тебе не обидно? — поинтересовался я. — Мы здесь в одной постели, а разговоры ведем о другой женщине.
— Обидно, нет ли, какая разница? — вздохнула хозяйка, опять прижимаясь ко мне. Погладив по груди, сказала: — Ласковый ты Ваня и хорошо мне с тобой. Стыдно сказать, но спасу нет — как хорошо. Меня раньше так никто не ласкал. Что с супругом покойным, что с любовником моим единственным, все просто было — ложись, подол задирай. Ну, любовник-то хоть помогал.
Мне отчего-то резануло по сердцу воспоминание женщины о ее бывшем муже, о любовнике, хотя и знал об обоих раньше. Инстинкт собственника, не иначе.
— С тобой, Иван Александрович, словно счастья немного получила. Мне через три года сорок лет стукнет, понимаю, недолго радоваться осталось. Но я и тому рада, что сейчас есть. Могло бы и этого не быть.
Повернувшись к женщине, принялся поглаживать ее по спине, по плечам. Вздохнул:
— И почему нельзя сразу двух жен иметь?
— Ой, Иван Александрович, ты меня уморил, — засмеялась хозяйка. — Хочешь, как у турок или арабов, гарем завести? Не забывай, что у нас не восточные женщины, а русские бабы, пусть и дворянки. Леночка –девушка хорошая, но что будет, если ей мужа с кем-то делить придется? И тебя убьет, и меня. Тебя убьет, ладно, заслужил, а меня-то за что? И я сама Елену убью, если она на моей кухне хозяйничать примется.