Господин следователь. Книга 3
Шрифт:
— Презентационные экземпляры, — ляпнул я и тут же постарался исправиться.— Презентация — представление товара.
— Вот-вот, — кивнул Абрютин. — Томилин из одного ящика все ножи раздал забесплатно, чтобы мелких торговцев — и наших, и прочих, заинтересовать. Шесть ящичков целиком отдал — два под реализацию, потому что торговцы попались недоверчивые, вначале хотят посмотреть — как товар расходиться станет, а уже потом решать, закупать или нет; еще четыре сразу купили, целиком, сказали, мол закажут еще — купцы толковые, поняли, что товар ходовой и прибыль можно получить, особенно, если оптом взять. А вот куда восьмой делся — он не знает. У него своего ларька или киоска на ярмарке не было, ящички в гостинице
— Я так думаю, что наши купцы прикинут, что к чему, да и пошлют московского купца подальше. Узнают на каком заводе ножички делают, напрямую брать станут, дешевле, — усмехнулся я. Спохватившись, принялся извиняться: — Василий Яковлевич, прошу прощения, перебил. Это я так, вслух думаю…
— Скорее всего, так и будет, — кивнул Абрютин. — Столичные купцы, особенно молодые, думают, что в провинции дураки живут.
— Зато, вы кражу раскрыли, — кивнул я на сундучок.
— Никакой мы кражи не раскрывали, — усмехнулся Абрютин. — Разумеется, жалобу приняли, но, сами понимаете…
Конечно понимаю. Кто знает, что с презентационным сундучком случилось? Может, приказчик его сам забыл или продал, а теперь ищет «отмазку» перед хозяином? Найдутся ножички — ладно, а нет, то никто и искать не станет.
— В общем, жалобу приняли, под сукно положили, — продолжил исправник. — А сегодня, с самого утра, купец Тугулуков прибежал. Он лавку держит, где всякие товары для охотников и рыболовов. И не к городовому или приставу явился, а ко мне. Я бы его, разумеется, не принял, но он передо мной сундучком трясет. Думаю — дай-ка поговорю с человеком, не убудет.
Василий Яковлевич сделал паузу, посмотрел на меня и опять улыбнулся. Эх, как я не люблю этих театральных пауз. Другое дело, что сам иной раз изображаю «мхатовца», поэтому, придется терпеть.
— Поведал мне Тугулуков, что сундучок предложил ему некий чиновник, запросил сто пятьдесят рублей. Купец подумал, да и заплатил. Вещица красивая — можно даже в витрине выставить, покупателей привлекать. Знаете, как фамилия чиновника, который перочинные ножи продал?
Я только плечами пожал. Кандидат у меня лишь один. Но Виноградов не такой дурак, чтобы опять использовать фамилию Фиников. Наверное, назвался каким-нибудь Гераклитовым или Амфитеатровым.
— Так вот, Иван Александрович, фамилия чиновника — Чернавский. Такая в приходной книге обозначена.
—?!
— Вот-вот… Впору вас арестовывать, да в кутузку определять. Правда, описание Чернавского, который сундучок сдал, с вашим не совпадает.
— Я там невысокого роста, полноватый, а возраст — за сорок, — догадался я.
— Именно так. Еще на вас шинель старая, фуражка потертая. Знаете, кто купцу подсказал, что это не вы? Нет? Его собственная дочка. У Тугулукова дочь в гимназии учится, только не в седьмом классе, как ваша невеста, а в шестом. Папаша, после того, как сундучок купил, домой пришел, смеялся — мол, с чего это семиклассница за старого хрыча замуж выходить собралась? Чернавский, он же невзрачный, бедный, шинель старая. Неужели молодая красавица, да еще дочь статского советника, кого получше не могла найти? А дочка ему — папенька, да ты что? Иван Чернавский — молодой и красивый. Ростом высокий, да и шинель новенькая. Стал бы сын вице-губернатора сундучки продавать? Он Ленке Бравлиной не только колечко подарил, но браслетик золотой, сережки. Браслетик — не меньше двухсот рублей стоит, сережки за пятьдесят. А колечко вообще триста! Вот тут купец, с его слов — за…л. Он вас в лицо не знает, и про то, что Чернавский — сын вице-губернатора, тоже не знал. Ему это и не к чему. У него лавки по всему краю, дома наездами бывает. Даже на последней ярмарке не был. Но зачем же ему сундучок продали, да еще сыном вице-губернатора назвались?
— Шестиклассница молодец, — похвалил я дочь Тугулукова. — Золотишко четко оценила. Я только у сережек цену знаю, потому что сам покупал.
— Так купеческие дочери сызмальства в лавках, при товаре, — хохотнул Абрютин. Потом, став серьезным, спросил: — И что станем с господином Виноградовым делать? Или опять пожалеете?
— Один раз человека пожалеть можно, второй раз нельзя. Сундучок потерпевший в сто рублей оценил, значит, дело для мирового судьи. Тут вам и следователь не нужен.
[1] Ныне город Пестово Новгородской области
Глава двадцать вторая
Негаданная встреча
В детективных фильмах или сериалах частенько показывают (то есть, еще станут показывать), как частный детектив или сыщик присутствует на похоронах босса мафии или невинной жертвы. На мой взгляд, смысла в этом нет. Все подручные главарей преступного мира и так известны, а убийца, если и явится на кладбище, полюбоваться на дело своих рук, все равно не признается в содеянном. Посмотреть, как члены семьи усопшего реагируют на смерть близкого человека? Так каждый по-своему реагирует.
Нет, детективу появляться на похоронах — только время зря тратить. Тем более, что в реальной жизни, расследуется не одно преступление, а несколько.
Подозреваю, что таким способом создатели фильма, при минимальных затратах, просто увеличивают количество экранного времени, а зритель, он же умный, все понимает и знает, что режиссер намекает на бренность бытия. Дескать — все смертны!
Будь моя воля, не пошел бы на похороны господина Сомова. Не настолько мы с ним близкие друзья, виделись всего несколько раз, но мне намекнули (не кто иной, как Лентовский), что некий Иван Александрович Чернавский, помимо должности судебного следователя по важным делам, исполняет и иные социальные роли. Например — член Благотворительного тюремного комитета (название длинное, забываю), который возглавлял покойный. Но самое главное, что он еще и сын вице-губернатора Новгородской губернии господина Чернавского. Из самого Новгорода на похороны Предводителя Череповецкого дворянства никто не прибыл (не то не успели, не то попросту не захотели), но если на панихиде и на кладбище наличествует член семьи губернского начальства, то, вроде бы, и Новгород выказал уважение нашему городу. А то, что вышеназванный член семьи живет и служит в Череповце — это неважно.
М-да… Не знаю, для чего все это нужно, но выпендриваться не стану, тем более, что я и на самом деле сын своего отца.
И панихиду отстоял, и на Покровское кладбище[1] прибыл вместе с траурной процессией. Хорошо, что сегодня не слишком холодно. Фуражка с наушниками, но на кладбище головные уборы положено снимать.
Погребальную речь заранее составлять не стал, решил, что скажу экспромтом. Разумеется, попялился и на вдову господина Сомова — Марию Ильиничну невысокую дамочку лет тридцати пяти — сорока, и на старшего сына — высокомерного поручика, от избытка благородства выпячивающего нижнюю губу. Судя по всему — отношения у мачехи с пасынком ровные, но далеко не дружеские. А у меня была некая версия…
В ожидании, пока дойдет очередь до «представителя» семьи вице-губернатора, изучал надгробные памятники. Лежат здесь не только дворяне, но и купцы, мещане. На одной плите взгляд зацепился.
'Демидовъ Николай Петровичъ, м?щанинъ, † 13 декабря 1882.
Отъ друзей Романова и Мохова.
Стой могильщикъ! Брось лопату!
Дай сказать прощальный стихъ
Другу нашему и брату,
Чей правдивый голосъ стихъ.
Тотъ, чей трупъ въ могил? хладной
Передъ нами зд?сь лежитъ,