Господин следователь. Книга пятая
Шрифт:
А я сумею.
Я помню, как пользоваться револьвером. Ты сам меня учил когда-то, когда мы с тобой были еще совсем глупыми и наивными.
Думаю, что человек, кого я выберу орудием, не слишком-то пострадает. А если и пострадает, то что мне до того? Юноше полезно пострадать. Может, через страдания он наконец-таки поймет, что стезя артиста не для него? Я страдаю гораздо больше, чем все остальные. Но мои страдания ничто по сравнению с твоими.
Милый мой Полечка, я тебя искренне и нежно люблю. За все время нашей разлуки я тебе не изменила
Целую тебя стотысяч раз. Надеюсь и верю, что там, за гробом, только я и стану твоей единственной и любимой женой, потому что наше венчание состоялось раньше.
Твоя Филечка'
Отложил письмо, прикидывая — не то снять с него копию, а подлинник переслать бывшему мужу актрисы Ипполиту Свистунову, то ли наоборот — мужу копию, а в дело подшить подлинник?
А еще, и это самое нелепое, так это то, что я думал не о том, что мне удалось получить признание покойной актрисы о фактическом самоубийстве, а о том, почему она называет бывшего мужа Полечкой, а себя Филечкой?
Полечек, верно, от имени Ипполит, но почему Филечка? Иппос, это что-то связанное с конями. Есть ведь у нас иппотерапия, когда больные дети общаются с лошадьми. Филечка, от Филиппа. Нет, не въезжаю. Завтра спрошу кого-нибудь, а сегодня нужно узнать кое-что другое. Федышинский, гад такой, меня кое в чем уел. Тоже нужна консультация, но на сей раз консультант рядом.
— Аня, а в юбках карманы бывают?
— В юбках? — переспросила Нюшка. Видимо, вначале думала, что я шучу, но поняв, что спрашиваю всерьез, хмыкнула, повернулась боком и похлопала себя по бедру, продемонстрировав прорезь по шву. Потом сунула туда руку и вытащила носовой платок: — Вот, я платочек сюда кладу. А можно и гребешок, и прочее.
М-да, приплыли. В том смысле, что я приплыл. Как это я дожил до тридцати лет, не узнав, что на женских юбках имеются карманы? Пальто и шубы — помню, карманы есть, но вот с юбками… Слабое оправдание, что мои подруги из того мира носили, в основном, джинсы. Да, у Ленки имелся красный спортивный костюм, он был с карманами, но на штанах карманы выделялись синим кантом.
Привык считать, что если женщины таскают сумочки и спихивают в них всякую всячину, так и карманов у них нет. Да, у моей здешней Леночки карманы на фартуке (или в фартуке, как правильно?) есть, но они накладные, поэтому заметны.
Мешочек с золотом я упаковал в чистый лист бумаги, подумав, свернул посмертное письмо и тоже упаковал, кивнул Нюшке:
— Аня, стол протри хорошенько, и с мылом.
Не знаю — слышала ли девчонка наш разговор? Но это зависит от того, где она сидела во время нашей беседы с Федышинским. Если в «маленькой гостиной», то слышала, а если уходила в свой «кабинет», то нет. Нюшка подслушивать не станет, это точно.
Сам же пошел мыть руки. А ведь помойное ведро почти полное. Ухватив, потащил его к выходу.
— Иван Александрович, куда вы? Я завтра сама все вынесу.
Этот разговор у нас повторялся почти каждый вечер. Нюшка
Да, знаю, что девка не переломится, вынесет лохань с помоями, я ей за это деньги плачу. И я цельный титулярный советники, кавалер, дворянин… И что там еще? Да все я знаю, что мне это неприлично. Но — идите-ка все к черту. Плевать я хотел на все приличия-неприличия. Тяжело девчонке таскать. Она и так с колодца воду таскает, дрова носит.
— Так и куда вы в домашних тапочках? — заверещала Нюшка.
Точно, надо обуться в уличную обувь.
Во дворе была темень, но тропку, ведущую к помойке, я углядел. Прошел, все вылили — и, даже не облился.
Вернувшись в дом, первое, что услышал:
— Вы сапоги снимите, а не то натопчете.
— И это вместо спасибо? — хмыкнул я.
— Так Иван Александрович, я вам спасибо потом скажу, а вначале сапоги снимите. Я их с утра помою и вычищу.
Распустил я прислугу. Ишь, лениво ей лишний раз грязные следы затереть. Но Нюшка мне что-то хотела сказать про свой визит к Бравлиным. То есть — в дом Десятовой.
— Аня, ты начала что-то про Десятовых говорить и про Елену Николаевну, но мы отвлеклись?
— Ага, — кивнула Нюшка. — Только, Иван Александрович, я вам хотела еще кое-что показать. Вы спать очень хотите или потерпите немножко?
А на часах-то уже два часа ночи. То-то я думаю — чего мне так спать хочется? Но заинтриговала меня маленькая козлушка.
— Если недолго, то потерплю.
— Я сейчас, я мигом, — затараторила Нюшка и убежала к себе.
Ждать пришлось чуточку дольше, чем я планировал.
Нюшка вышла из своей половины и важно прошлась передо мной. Да не прошлась — а продефилировала.
Батюшки, да Нюшка ли это? Она меня в свое время удивила, когда Наталья сделала из девчонки «маленькую шоколадницу». Теперь же она походила на барышню из приличной семьи. Я бы даже сказал — из дворянской. Серая юбка, белая блузка, да еще и ленточка на шее.
— Ань, это тебе не Елена подарила?
— И она, а еще Ксения Глебовна, — подтвердила Нюшка. — Но это еще не все. Мне еще платья господские подарили, пальто и шапочку. Их Елена Николаевна носила, но выросла. А мне — в самый раз. И все еще почти новое.
— Так, радость моя, — недоуменно вытаращился я на кухарку, — а с чего Бравлины тебя одарить решили?
— Так я же к ним советоваться ходила — дескать, Иван Александрович считает, что мне с ним в университет ехать нельзя, неприлично. Вот и посоветуйте — можно ли мне с ним ехать? Скажете, что нет, тогда я больше и проситься не стану.
Стараясь оставаться спокойным, спросил:
— И что они?
— А они заспорили — мол, прилично или нет? Елена Николаевна говорила — прилично, а Ксения Глебовна, что нет, что молодому человеку положен камергер…