Господин судебный пристав
Шрифт:
– Ты попусту потратишь время, – погрустнела девушка. – Я не знаю, как всё будет выглядеть, но сердцем чую, что дядя непременно откажет тебе.
– Даже если откажет, я готов к этому, – сказал Кузьма, с трудом сдерживая вдруг пробудившуюся внутри ярость. – По крайней мере, я буду знать, что посылать в ваш дом сватов бессмысленно. Тогда я начну ломать голову над тем, как…
Он замолчал, не закончив фразы, чтобы не огорчить девушку, которая стояла перед ним, едва сдерживая слёзы.
Незадолго до полуночи
Взяв лампу, он медленно двинулся к выходу из дома, попутно прислушиваясь к шороху своих шагов. Осмотрев террасу, он спустился по ступенькам и замер. Со стороны сада слышались голоса. Сибагат Ибрагимович погасил лампу и, крадучись, пошёл к калитке.
– Нет-нет! Я не могу молчать! Я день и ночь думаю только о тебе, и это отравляет мою жизнь… – прислушавшись, Халилов узнал голос Кузьмы Малова. – Я больше не могу жить так дальше, я…
Сибагат Ибрагимович сразу понял, кому адресованы признания молодого человека.
– Через неделю я буду присягать государству на новой должности, – снова заговорил Малов. – А потом я пойду к твоему дяде разговаривать относительно сватовства.
«Вот, значит, как? – удивился Сибагат Ибрагимович. – Видимо, у них давно уже всё не так просто. Пора вмешаться в их дружбу и положить конец встречам, пока всё не зашло ещё дальше…»
– И только попусту потратишь время, – услышал он ответ племянницы. – Я не знаю, как всё будет, но сердцем чую, что дядя откажет тебе!
«Правильно чует твоё сердечко, девочка, – подумал с усмешкой Халилов. – Я никогда не отдам тебя замуж ни за кого, и тем более за этого огроменного балбеса…»
– Даже если откажет, я готов к этому, – заговорил Кузьма. – По крайней мере я буду знать, что посылать в ваш дом сватов бессмысленно, и… Тогда я начну ломать голову над тем, как…
«Ломай не ломай свою дурную башку, но по-твоему не будет, – зло подумал Сибагат Ибрагимович. – Никогда бы не подумал, что Мадина способна ночами бегать на свидания к этому обормоту. Теперь ясно, почему она всегда спит до полудня и…»
Молодые люди признавались друг другу в любви, будучи уверенными, что их никто не слышит. Халилов нервно тёр кисти рук и чувствовал, как неприятная дрожь охватывает всё тело. Окончательно разозлившись, он открыл калитку, намереваясь войти в сад и положить конец любовной идиллии, но, передумав, остановился.
– Иди спать, Кузьма, уже скоро утро, – сказала Мадина, и Сибагат Ибрагимович насторожился.
– Рад бы идти, да не могу уйти от тебя, – ответил Малов. – Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, как будто оставляю
– И всё же нам пора расстаться, – сказала Мадина. – Мне очень жаль, но время наше вышло.
«Быстренько прощайтесь, голубчики, больше вам не увидеться», – озлобленно подумал Сибагат Ибрагимович, и ненависть, страшная, порывистая, оттолкнула его от калитки. Поднимаясь по ступенькам на террасу, Халилов нервно потирал кисти рук. Он был возбуждён, глаза сверкали, но он держал в узде бушующие внутри чувства.
– Нет, не быть по-вашему, – прошептал он зловеще, укладываясь в кровать. – Никогда не быть по-вашему, голубчики! Я не для того выращивал Мадину, чтобы…
И вдруг его будто озарило. Злоба в груди угасла, а на смену ей пришли злорадство и… Сибагат Ибрагимович закрыл глаза и погрузился в сладкий сон с улыбкой на губах, как счастливейший из людей, очень довольный собой и своей безоблачной жизнью.
6
Церемония приведения вновь поступивших на службу судебных приставов к присяге была назначена на пятницу в здании Общественного собрания. Большой зал был уже переполнен гостями, а приглашённые всё подходили и подходили. Офицеры в мундирах, бряцанье шпор и сабель. Следом за ними чиновники во фраках. Тут же молодые кавалеры с дамами…
В последний момент к двери подбежал опоздавший, но дворецкий преградил ему путь.
– Моя фамилия Мавлюдов, я приглашён на церемонию, – запротестовал Азат, пытаясь войти в зал.
– Не могу… Не положено, – отвечал дворецкий с непроницаемым лицом.
– Но церемония только начинается! – настаивал Мавлюдов.
– Вот потому и не положено, что церемония уже начинается, – глядя на часы, возражал дворецкий.
– Я чиновник судебной канцелярии! – возмутился Азат. – Я…
– Всё одно не велено, – спокойно отозвался дворецкий, давая понять, что разговор окончен.
К двери подошёл ещё один господин, кивнул дворецкому и пожал руку Мавлюдову.
– А ты чего не в зале, Азат? – спросил он с едкой усмешкой.
– Этот же вопрос можно адресовать тебе, господин Бурматов, – ответил Мавлюдов и кивнул на дворецкого. – А я вот припоздал, понимаешь ли, чуть-чуть и теперь меня не пускают.
Бурматов перевёл взгляд на дворецкого и укоризненно покачал головой:
– Чего же это ты, милейший Игнат?
– Не велено пускать опоздавших, – пожимая плечами, ответил тот.
– А отсюда за церемонией понаблюдать позволишь? – поинтересовался Мавлюдов.
Дворецкий пожал плечами и посторонился. Бурматов и Мавлюдов заглянули в зал: батюшка как раз приводил к присяге судебных приставов, стоявших перед ним в ряд.
– Ого, какой один в строю здоровенный! – удивился Бурматов. – На целую голову выше всех остальных!
– Это Кузьма Малов, – усмехнулся Мавлюдов. – Каланча, а не человек. Сам видел, как он своими ручищами подковы разгибает.
Из зала послышался зачитываемый текст присяги.