Господин судебный пристав
Шрифт:
Эта неожиданная проповедь в конце разговора отвлекла Мадину от тягостных мыслей, и… в следующую минуту она уже с большим вниманием слушала дядю и начинала думать, что сам шайтан путает, соблазняет её, внушает ей пагубные и непотребные мысли и призывает к греху…
12
После последнего свидания с Мадиной жизнь казалась Кузьме пустой. Он ни в чём не обвинял любимую, обидевшую его своими высказываниями, но… Что можно было ожидать ещё от молоденькой девушки, не искушённой в «делах
Кузьма каждый день ходил на службу, где хоть немного отвлекался от гнетущих тягостных мыслей. Его угнетала и «поедом ела» сама мысль о приближающемся дне, когда он будет вынужден идти в дом купца Халилова.
После ссоры с Мадиной для Кузьмы Малова многое незаметно изменилось. Изменился и ритм его жизни. Кузьму стали мучить тяжёлые предчувствия. Он никак не мог понять, что внушало опасения его душе. Казалось, никаких особых причин для страха и переживаний не было. Немного повздорили, с кем не бывает. Они не сделали ничего такого, что могло бы нести угрозу их любви. Но Кузьма чувствовал, что неумолимо надвигается что-то большее. Быть может, его тревожил служебный визит в дом Халилова и непредсказуемые последствия? Как бы то ни было, он пытался прогнать опасения прочь.
По мере того как приближался срок, нервозность Кузьмы усилилась. И это его угнетённое состояние начинало преследовать его даже во сне. Снов он не помнил, просто просыпался ночами весь взвинченный и в холодном поту. Из этого следовало, что он видел кошмар и, как ни силился, никак не мог вспомнить его содержания. А утром накатывало беспокойство, и он весь день испытывал дискомфорт.
Когда наступил роковой день, Кузьма в новенькой форме явился в здание суда.
– Кузьма, что с тобой случилось? – интересовались сослуживцы, увидев бледность на его лице.
– Волнуюсь, – отвечал он. – Сегодня первый раз самостоятельно иду на исполнительские действия и боюсь допустить какую-нибудь оплошность.
– Ничего, привыкнешь, – подбадривали его «бывалые» сослуживцы. – Ты сразу настройся и вскоре поймёшь, что ничего в этом страшного нет.
– В полдень наступает срок для купца Халилова, – напоминали другие. – У тебя много времени, чтобы настроиться и побороть в себе волнение…
Кто-то накапал в стакан валериановых капель и дал Кузьме выпить. К назначенному часу он был готов идти хоть к чёрту в ад, но идти пришлось в дом купца Халилова, чтобы именем закона приступить к самостоятельным исполнительным действиям.
Утром Митрофан Бурматов прямо с вокзала явился в дом Халилова и был немало удивлён, увидев там Азата Мавлюдова. Сделав вид, что не замечает его, он встал перед купцом.
– Прошу прощения за задержку, – сказал Митрофан, внимательно разглядывая лицо Халилова. – Задержали дела, понимаете ли, и я не смог поспеть к назначенному времени.
– Нет, ты пришёл в самый раз, – улыбнулся Сибагат Ибрагимович облегчённо. – Только вот жаль,
– Вы имеете в виду эту жалкую личность? – Бурматов с неприязнью взглянул на притихшего у окна Мавлюдова.
– Да, он успел сказать много такого, что мне даже стыдно повторить, – нахмурился Халилов.
– Ничего повторять не надо, уважаемый Сибагат Ибрагимович, я успел многое услышать, задержавшись у порога.
Ничего не понимая, Мавлюдов с исказившимся лицом смотрел то на Бурматова, то на злорадно улыбающегося хозяина дома.
– Ты чего не вякаешь, проходимец? – поинтересовался Митрофан, глядя на него. – Или не рад меня увидеть?
– Я никогда не испытывал радости, видя тебя, – отозвался Азат хриплым от волнения голосом.
– Взаимно, – брезгливо поморщился Бурматов. – После встречи с тобой, даже мимолётной, я зачастую страдаю от несварения желудка.
– Этот обокравший меня лжец и проходимец осмеливается меня шантажировать, – «пожаловался» Сибагат Ибрагимович, расправляя плечи. – Выдвигаемые им обвинения настолько нелепы, что у меня возникли сомнения относительно здравия его рассудка.
– Это всего лишь жалкая попытка запугать вас, – понимающе улыбнулся Митрофан. – Известный способ мошенничества, совершаемый лицом, далёким от понятий о чести и совести.
– Эй, господа почтенные, что за комедию вы сейчас передо мной ломаете? – возмутился Мавлюдов, усилием воли стряхивая с себя оцепенение.
– Точнее будет назвать наши действия не комедией, а трагедией, – ответил Бурматов, театрально вздыхая. – Сейчас сам убедишься, сукин ты сын, что в ней мало весёлого и смешного.
– Тот сговор, который, как я вижу, вы устроили, выйдет для вас самих же боком, – предупредил Азат, наглея.
– А никакого сговора нет, – «заверил» его Бурматов. – Я просто собираюсь выставить напоказ твою гнилую натуру.
Мавлюдов покраснел и «воинственно» подбоченился:
– Если вы имеете в виду меня, то…
На террасе послышались тяжёлые шаги. Порог комнаты переступил Кузьма Малов и обвёл присутствующих суровым взглядом. В полукафтане чёрного с зелёным отливом сукна, застёгнутом на девять золотых пуговиц с изображением «столпа закона» (сенатского чекана) он выглядел потрясающе. На голове – чёрная двупольная шляпа с кокардой, под которой на околыше был изображен золочёный знак городского судебного ведомства.
– Господа, я пришёл в этот дом с целью описи и ареста имущества купца Сибагата Халилова по решению суда, – прогремел его голос в тишине комнаты. – Убедительно прошу каждого из вас не препятствовать исполнительным действиям судебного пристава, иначе арест будет произведён с применением силового воздействия.
Как только он замолчал, Халилов и Бурматов переглянулись. На лице Азата Мавлюдова засияла улыбка торжества. Он посмотрел на Сибагата Ибрагимовича, на Митрофана и удовлетворённо потёр ладони.