Господин Великий Новгород (сборник)
Шрифт:
"Надеюсь, что ты не откажешься быть моим шафером.
Твой дядя и друг.
Михаил Загорский.
P. S. Мою будущую жену зовут Лидия - не правда ли прелестное имя?"
Письмо упало из рук Загорского; он долго не мог придти в себя.
– Придется продавать Рязанское имение!
– были первые слова, вырвавшиеся у Андрея Николаевича.
Первая подлость
(рассказ)
I
– Ты там что ни говори, мой милый, - заплетающимся языком ораторствовал Коко Вельяшев, видимо усердно вкусивший от яств и в особенности питей, остатками которых в изобилии был уставлен
Серж Бетрищев стал горячо возражать. К чему же в таком случае служат ему его деньги, которые он швыряет направо и налево, его кутежи, если ценой этого он не приобрел опытности. Он не пожелал окончить курса, он бросился в жизнь, в самый омут петербургской жизни, и ему кажется, что едва ли они, более зрелые, чем он, летами, могут научить его чему-нибудь новому, им не испытанному...
Но Поль и Пьер, пьяными голосами, грузно облокотившись на стол, сквозь зубы, в которых держали дорогие сигары, выразили свое полное согласие с Коко Вельяшевым и забросали Сержа далеко не лестными для него эпитетами:
– Мальчишка!
– Щенок!
Бетрищев вскочил, обиженный, уничтоженный...
Вельяшев положил ему руку на плечо, усадил снова и начал говорить авторитетным тонем:
– Не сердись, дружище, ты очень милый, хороший товарищ, богат, великодушен и щедр, мы очень любим тебя... но все-таки тебе нельзя тягаться с нами в знании жизни... Ты вот претендуешь на это знание, говоришь, что испытал в жизни все... тогда ответь мне на следующий вопрос... чтобы быть совершенно опытным в жизни человеком, прошедшим, как говорится, огонь и воду и медные трубы, надо иметь в своем прошлом известное количество совершенных подлостей... это неизбежно... Так, у Поля - его женитьба... у Пьера - его любовь к старушкам... у меня сплошь вся моя жизнь...
Вельяшев остановился, в его голосе звучала пьяная откровенность.
– А у тебя?
– после некоторой паузы уставился он на Сержа своими осоловелыми глазами.
– У меня...
– пробормотал последний, совершенно пьяный и совершенно смущенный, - у меня... Я не знаю... за собой ничего такого...
– Вот видишь ли...
– вставил слово Пьер...
– значит, еще ты не дорос... но не беспокойся... это придет само собой...
– И очень скоро...
– воскликнул Бетрищев...
– и в доказательство этого я прошу у вас сроку только три дня... Я сообщу вам о моей совершенно свежей первой подлости...
Все три прихлебателя расхохотались...
– Когда?
– Где?
– Сегодня четверг... Итак, в понедельник... мы пообедаем у Фелисьена... в шесть часов... Первый явившийся выберет кушанья и вина...
– Это буду я...
– заметил уверенно Поль.
– Человек...
– обратился Серж к явившемуся на звонок лакею и по обыкновению заплатил за ужин.
Собутыльники расстались.
II
На другой день Серж Бетрищев проснулся часов в двенадцать с совершенно свежей головой. Сон молодости уничтожил последствия бурно проведенной ночи.
Это всегда бывает с теми, кто в книге жизни читает еще только пятую главу. Его сотоварищи, дочитывающие, по их собственным словам, двадцатую, чувствовали себя, вероятно, на другой день далеко не так хорошо.
Проснувшись, Бетрищев тотчас вспомнил о подлости, которую он должен был совершить в эти четыре дня, под страхом уронить себя окончательно во мнении опытных прожигателей жизни; Коко, Пьера и Поля.
Он глубоко задумался, и начало интрижки, которую он намеревался закончить до понедельника, восстало в его памяти.
На прошлой неделе он случайно встретился на улице с своим другом детства и товарищем по гимназии - Урбановым, которого в течение десяти лет он совершенно потерял из виду...
Радость встречи была сердечная и взаимная... Урбанов два года уже как женился... Это был брак по любви, а не по расчету... Он усердно работал для своей маленькой женушки - Лизы... совершенной куколки, хорошенькой, изящной... В их квартире раздавались чаще звуки поцелуев, чем шелест ассигнаций... но... они еще успеют разбогатеть... под старость...
Урбанов затащил Бетрищева к себе обедать, главным образом, чтобы познакомить его с своей женой, Елизаветой Андреевной, как представил он ее.
Та приняла старого друга своего мужа с распростертыми объятиями и, хотя обед был очень скверный, Бетрищев не соскучился... Как-то особенно легко дышалось в их маленькой квартирке на пятом этаже, казалось, какое-то внутреннее солнце освещало ее далеко не изящные стены.
Молодая женщина с нескрываемым наивным восторгом рассматривала Сержа, этого богатого юношу, изящно одетого, цвет его галстука, драгоценные камни, блестевшие в его булавке и в кольцах, на выхоленных породистых руках...
Несколько раз не ее светлые глазки набегало какое-то облачко грусти... и она особенно пристально, с какой-то затаенной мыслью смотрела на друга своего мужа. Урбанов веселый и счастливый, не замечал ничего...
Когда Бетрищев стал прощаться, Елизавета Андреевна в передней нервно пожала ему руку и проговорила чуть слышно:
– О... если бы вы только пожелали...
– Заходи... почаще... ты теперь знаешь дорогу...
– крикнул ему вслед Урбанов, перегнувшись через перила лестницы.
Об этой-то Елизавете Андреевне и вспомнил Серж, возымев "благое намерение" совершить первую подлость. Он ей понравился, это несомненно. Да и что же в этом удивительного? Он... красив... богат... Остальное пойдет как по маслу... Обмануть своего старого товарища... совратить с истинного пути эту женщину - полуребенка... до сих пор такую любящую, такую верную... разбить его счастье... убить эту любовь... разве это не будет подлостью высшей пробы... приятной и шикарной?..
– Я начну с сегодняшнего дня...
– пробормотал Бетрищев.
– Днем... Урбанов на службе... мы будем вдвоем... Это так просто...