Господин Времени. Часть первая

Lisa is Potterwoman

Я усмехнулся, и потратил 20 маны, добыв из Хаоса «Теплый плед Искажения» «Сохраняет комфортную температуру для любого спящего под ним. Но если спящий чувствителен к искажению — велика вероятность, что ему приснится кошмар, а особо невезучие — могут даже материализовать его». Поскольку феечки спокойно спали в сильном Искажении, не испытывая проблем с кошмарами, я накинул на них плед, а сам — уселся на троне.

Как я и думал, Казарма еретиков уже достроилась. С некоторым удивлением я увидел, что вчера, даже находясь в несколько помраченном от усталости и предвкушения состоянии сознания, я успел-таки воткнуть в очередь строительства рынок, который и должен был достроиться к вечеру, правда, работать он начнет разве что к началу следующей недели, когда поселение в руинах можно будет назвать хотя бы «селом». Н-да… все-таки принимать такие решения «в тумане» — не стоило. Лучше бы сэкономил 500 монет.

Следующим делом я полез в раздел «ресурсы». Продолжение

разборки руин дало 3 меры дерева, 1 — руды и 5 — камня. Денег, увы, не нашлось. Имеющегося хватило на заказ строительства кузницы и найм 14 из имеющихся 20 еретиков. После этого в казне осталось 45 золотых. Хм…наблюдается финансовый кризис, и совсем не легкий. Деньги нужны срочно. Чтобы завтра заказать Лагерь Мстителей и первую из Палат Вечности — Палату Лестниц, нужны 3500 золотых. А в казне завтра будет… Я прикинул сумму высветившихся передо мной цифр… Получалось, что у меня будет только 1345 монет. И чтобы, урежем осетра, завтра с утра запустить строительство хотя бы Лагеря — нужно за оставшуюся часть дня и ночь где-то добыть еще 155 монет. Минимум. А желательно — к тому же нанять оставшихся еретиков. Это еще 1200 золотых. Чувствуется, эту ночь я спать не буду по причинам, существенно менее приятным, чем прошедшую.

Во дворе меня встретил негромкий разговор еретиков. Десять парней с булавами, и пять девушек-копейщиц. Хм… Пять? Должно же было быть шесть?

Я огляделся. Неподалеку, широко улыбаясь, стоял высокий парень, в облике которого не было уже ничего от вчерашнего полубезумного чудовища. Одной рукой Фабрис обнимал свою сестру, а другая — медленно сползала все ниже по талии недостающей воительницы-еретички. Впрочем, я как-то не заметил, чтобы последняя как-то возражала против поползновений оборотня. Скорее — наоборот. Вид, с которым она поглаживала кольчужное оплечье, было откровенно счастливым.

Рассматривая характеристики оборотня я, мягко говоря, прифигел. Нет, статы у него для третьего ранга были более чем средние, чтобы не сказать “слабые”. Разве что Сила была чуть выше среднего для третьего ранга уровня. Вот только оборотень даже в спокойном состоянии потихоньку регенерировал, восстанавливая по 1/60 своего здоровья в минуту. То есть за час — восстанавливался даже из состояния “почти помер”. В превращенном же виде оборотень получал +2 ко всем характеристикам, что все равно не делало его таким уж ультимативно сильным... зато его регенерация резко ускорялась. До 1/40 здоровья за тик в 3 секунды. То есть, почти выбитый оборотень восстанавливался за 2 минуты полностью. Зато дисциплина падала до уровня «вижу врага — рву его». Приказывать что-либо превратившемуся оборотню было уже практически бесполезно. Да и «врагом» мог оказаться не только настоящий враг, но и любой, кому не посчастливилось оказаться поблизости. Если же врагу удавалось снять больше 50% его здоровья — оборотень впадал в состояние “берсерк”, в котором окончательно переставал различать своих и чужих, получал еще +1 ко всем статам... и регенерировал уже 1/20 своего здоровья за три секунды. Н-да. Понятно теперь, откуда взялась легенда, что “оборотней можно убить только специально заклятым серебряным оружием”. Он действительно часто регенерирует быстрее, чем ему наносят урон. При таких возможностях способность ЕЩЕ ускорять регенерацию и снимать негативные состояния, пожирая трупы разумных — и вовсе смотрелась некой “вишенкой на торте”...

К тому же, доставшийся мне оборотень уже дорос до статуса “Боец”, то есть — получил дополнительное умение. И этим умением оказался “Вой”, снижающий мораль противника на единицу... если выл один оборотень. Если это умение применял отряд, то мораль падала на 1+0,05*число воющих, но не более, чем на 4 единицы. В принципе, судя по записям на форуме, могли появиться и «Стальные челюсти», увеличивающие эффект Пожирания трупов, и «Дубленая кожа», увеличивающая защиту… Но мне повезло. Просто повезло.

Разумеется, все это великолепие не могло не уравновешиваться уязвимыми местами. К таким, кроме уже упомянутого «заклятого серебряного оружия», относилась и полнейшая неспособность и уязвимость к магии. Параметр «Устойчивость к магии» у оборотней уверенно колебался на уровне 1-2 и с уровнем практически не рос.

К тому же, чары на серебряном оружии требовались только для того, чтобы клинок из мягкого металла не был одноразовым. А так… Даже серебряный ножичек для фруктов мог бы быть крайне опасен. Раны, нанесенные серебром — не заживали. По крайней мере, до тех пор, пока на оборотня не падал свет Бледной Губительницы, способной излечить даже поражения серебром… но лишающий оборотня даже крох разума.

Ну и характеристики. Для третьего ранга, да еще — улучшенного, они были откровенно низкие. В сущности, было непонятно, каким образом Фабрис вообще смог хотя бы зацепить эльфа-мечника, бойца третьего ранга, считающегося самым быстрым в своем классе. Чтобы выяснить это я и подошел к оборотню.

Заметив мое приближение, оборотень отпустил девушек и плавным, текучим движением опустился на колено.

— Милорд… — пробасил он. — … вчера

я даже не предполагал, в каком глубоком долгу я перед вами нахожусь! За душу одного из ее сыновей вы могли требовать с Матери Эльфов практически что угодно… Но вы предпочли разменять чудо божественного уровня — на душу и разум для Энни, не оскверненные памятью об этих ублюдках-полудроу! — страшное, смертельное для любого светлого эльфа оскорбление Фабрис просто выплюнул. Его глаза светились первозданной яростью. — Милорд! Я сделаю все, чтобы вы не пожалели о таком размене!

Я покачал головой. Шансы вытребовать что-то действительно ценное — были не так существенны, как это казалось оборотню. Зато вот шансы оскорбить богиню и огрести столько, что не унесешь — были прямо-таки неприлично высоки. Так что я потребовал максимум из того, что точно мог бы получить. Я попытался это объяснить, но Фабрис даже не стал слушать, заявив, что «милорд пытается казаться хуже, чем есть на самом деле». Ну что же. Метод комиссара Каина в очередной раз доказал свою работоспособность [3]. Разумные редко готовы понять и принять правду… даже если тычешь ей прямо им в лицо.

— Слушай, — прервал я поток восхвалений и уверений в преданности. — Расскажи, как ты смог одолеть Ведущего Звезды эльфов? С такой-то разницей в Ловкости!

— А я и не побеждал, — покачал головой Фабрис.

Я внимательно посмотрел на него. Чего-то в картине мира не хватало, и я приготовился внимательно слушать, в надежде, что недостающие части головоломки сами встанут на свои места.

— Эти ублюдки были слишком быстры, — улыбка оборотня совсем погасла. — И они хорошо умели прикрывать друг друга и взаимодействовать. Я метался между ними, получая все новые и новые раны от проклятого эльфийского оружия. Только то, что я мог опереться спиной на дверь — мешало им окружить меня и добить. Но и так кровь хлестала из меня, как из зарезанного кабана, и с ней уходили силы. Я понимал, что скоро не смогу уже даже просто стоять на ногах… И тут у четвертого эльфа, весь бой простоявшего в стороне, видно, взыграло ретивое. Наверное, завидно стало, что другие добывают себе славу, а он так и останется зрителем. Забыл, гаденыш, то троим даже очень хорошим бойцам четвертый неумеха — не помощь, а только помеха. Придурок сбил с атаки Старшего, толкнул одного из товарищей, и сам практически рухнул мне в лапы, столкнувшись с другим. Признаться, я порадовался уже тому, что отправлюсь в Чертоги Древних Владык не в одиночестве… Думал, что, если повезет — успею порвать этого… и меня добьют-таки. Но тут мне повезло. То ли эльфеныш был знатный, то ли Старший — не таким мудрым и опытным, как это ему самому казалось. То ли слишком полагался на своих Младших. В общем, мелкого он у меня вытолкнул прямо из-под лап, зато сам — подставился. И тут уж я своего не упустил. Кровавая пелена уже застилала мне глаза, так что шансы Старшего вырваться без помощи со стороны — были…. Наверное, они были… но он ими так и не смог воспользоваться. Тем более, что я не стал медлить, и пока эти трое придурков застыли столбами — я перервал ему горло. Зубами. Кровь врага хлынула мне в рот… Я уже почти не мог шевелиться, ослабев от незаживающих ран, нанесенных проклятым эльфийским оружием. Оставшиеся эльфы могли легко добить меня. Но они испугались. Видя, что Старший погиб — они сначала просто застыли на месте, а потом… Потом они схватили не в добрый час вернувшуюся Энни — и сбежали. А я не мог даже подняться. Я выл. Я пытался встать. Я орал им в спины, что они — отродья младшей жрицы Паучихи [4], прижитые в греховной связи с гоблином-мусорщиком… Они так и не вернулись. Даже чтобы добить меня за оскорбления.

Я кивнул. Теперь все сходилось. Удивительной в этой истории была разве что трусость Младших, не сумевших ни выручить своего Ведущего, ни отбить тело. Впрочем, похоже, Юкио правильно их определила: «золотые мальчики», что в принципе, отнюдь не является синонимом для «ребенка из богатой или знатной семьи», но характеризует их именно как избалованных детей, впервые отправившихся на сколько-нибудь серьезное задание после долгих лет просиживания дома, под защитой семейных воинов и магов.

Зато тактика эльфов не удивляла совершенно. Имея расовый штраф на выносливость и не впечатляющую Силу, эльфы-мечники делали ставку на зашкаливающую ловкость, мечи, наносящие незаживаюшие раны, и навыки, позволяющие еще усиливать эту способность, и даже навешивать кровотечение обычными клинками. Не пытаясь нанести критические повреждения, выносящие противника в один удар, они кружили вокруг врага, стараясь не подставляться под его атаки, и ждали, когда его силы иссякнут, подточенные десятком навешенных ДоТов. Подобная тактика хорошо работала в лесу, где строй разрывался, бой распадался на десятки локальных схваток, а подвижность противника, в отличие от самих эльфов — падала. Но вот на равнине, когда возникала необходимость сходится грудь в грудь в плотном строю, искуснейшие мастера меча частенько уступали даже пехотинцам и еретикам — бойцам более низкого ранга, просто потому, что их привычная тактика уже не работала. Так что не стоило удивляться тому, что эльфы называли безлесные степи «землями, противными Матери».