Господство

Литтл Бентли

Но все равно это была не настоящая свобода, а только ее привкус, только проба. Все это только дразнило его аппетит.

А вот это – свобода.

Мак-Комбер потянулся и коснулся холодной груди дочки шефа. Сжал сосок.

Он боялся прихода бога, даже терял силы от страха. Одно только утешение было – вино. Его приход был всем чем угодно, только не ужасом. На самом деле это было самое радостное событие в жизни Мак-Комбера, и чувство освобождения, которое он ощутил, когда сигнал о возрождении бога распространился по всей долине, оказалось

сильнее, чище и реальнее, чем что-либо из того, что ему приходилось прежде испытывать.

В этот момент он сам родился заново.

Мак-Комбер схватил дочку шефа за руку и повернул. Затем посмотрел на Гудриджа.

– Будешь следующим?

Шеф покачал пьяной головой и уронил лицо на стол.

Мак-Комбер засмеялся, его смех усилился, когда он увидел кровь, струящуюся из разбитого носа шефа. Она растеклась по столу, заливая бумаги. Уже не нужные никому бумаги. Он швырнул бутылку о стену. Очень было приятно услышать звон. Затем кивнул одному из новобранцев, стоящих в очереди у окна.

– Следующий.

Глава 6

Утром их разбудили звуки пистолетных выстрелов.

Пенелопа вздрогнула, не понимая, почему она спит одетая, в такой странной постели. Затем в памяти мгновенно всплыли последние сорок восемь часов. В полумраке комнаты она попыталась отыскать глазами Кевина. Он скорчился под подоконником и выглядывал в оконную щелку.

Девушка на цыпочках перебежала комнату и присела рядом с ним.

– Что это?

Он покачал головой и приложил палец к губам.

У него на коленях она увидела бейсбольную биту.

Какой он все-таки отважный. Боится, это видно, но все равно готов вступить в бой. По всему ее телу пробежал трепет.

«Может быть, мне следует его вознаградить? Отдаться ему прямо сейчас, здесь, – мелькнула мысль. – Нет! О чем это, черт возьми, я думаю?» – вздохнула она.

Кровь.

Слегка приподнявшись, Пенелопа заглянула в щель между досками. Снаружи, посредине баскетбольной площадки, стоял молодой парень из сельхозрабочих-мигрантов. Его окружала группа женщин с пистолетами, одетых в пестрые лохмотья. Они передавали по кругу бутылку и по очереди стреляли ему под ноги, заставляя танцевать. Было видно, что теперь от его ног почти ничего не осталось, а они все палили. Он нелепо подпрыгивал, и казалось, что он вертится в какой-то жуткой кровавой пляске. Женщины выкрикивали названия различных танцев и громко смеялись.

– Пригнись! – прошептал Кевин и схватил Пенелопу за плечо, пригибая к полу. – Не прикасайся к доскам. Слышишь? Ни в коем случае! Они увидят тебя моментально!

Она кивнула и снова подняла голову. Рабочий упал на колени, а женщины пришли от этого в еще больший экстаз и еще сильнее начали стрелять, отплясывать и вопить. Насилие, видимо, усиливало их опьянение еще больше, чем алкоголь. Но самое страшное было не в этом, а в том, что Пенелопа точно представляла, что они сейчас ощущают.

Она села на пол, спиной к окну. Смотреть больше сил не было.

Сегодня она проснулась среди ночи. Ее мучила жуткая жажда.

Хотелось вина. Жутко, до умопомрачения. А кроме того, ноздри ее раздувались, ощущая запах свежей крови. Вместо этого она выпила воды и заставила себя снова уснуть. «Запах крови скорее всего идет из ванной комнаты, – подумала она. – У женщины, которая останавливалась здесь до нас, наверное, была менструация».

«Но как же я могу в таком случае ощущать ее запах?»

Мои ощущения обострились.

Эта была пугающая мысль, и она отбросила ее прочь.

Чем сейчас занимаются матери?

Вернее, мать и тетки.

Единственно полезное, что ей удалось узнать за последнее время, это то, что она наконец получила подтверждение своей догадке – мать Фелиция ее биологическая мать, ее настоящая мать. Несмотря на все, что случилось, Пенелопе это было приятно. В последний раз, когда она видела свою мать, та была в ужасном состоянии – совершенно голая, измазанная кровью, – но у девушки все еще сохранялось такое чувство, что после того, как это кончится (а оно должно кончиться, а как же иначе) – после того, как все остальные ее матери умрут, – они с Фелицией заживут вместе, и все пойдет по-другому. Лучше, чем прежде. У них образуется настоящая семья, крепкая, нормальная, и какие бы трудности им потом ни встретились, какие бы проблемы ни возникли, это будут нормальные трудности, нормальные проблемы.

Снаружи раздался выстрел, короткий вскрик, а затем дикий хохот.

Пенелопа повернулась к Кевину.

– Они убили его, – прошептала она. – Выстрелили ему в голову.

Она закрыла глаза, чувствуя тошноту. Перед глазами возникли окровавленные ноги этого несчастного, он беспомощно сучил ими, пытаясь танцевать на асфальте.

– Они уходят. – Некоторое время Кевин еще оставался, скорчившись, у окна, затем выпрямился и глубоко вздохнул: – Вот сволочи.

– Что бы мы стали делать, если бы они пришли сюда? – спросила Пенелопа все еще шепотом.

Кевин покачал головой.

– Нам оставалось только молиться.

Через полчаса они уже умылись, причесались и позавтракали тем, что у них было. Кевин постоянно следил в окно за ситуацией снаружи, но женщины не возвращались, и никого поблизости не было, если не считать трупа сельхозрабочего.

Пенелопа заставила себя улыбнуться.

– Ну так что же мы сегодня будем делать? Устроим пикник? Пройдемся по магазинам?

– Может быть, снова попробуем как-то отсюда выбраться? – предложил Кевин. – Из этой чертовой долины.

– Мы уже пытались, – сказала она. – Ничего не получилось.

– Но мы не можем просто сидеть здесь и ждать и… и уповать на то, что кто-то придет и спасет нас.

– Мы можем поискать кого-нибудь.

Кевин фыркнул.

– Поискать, конечно, это хорошо. Но кого? – Он помолчал некоторое время, обдумывая, затем его лицо осветил проблеск надежды. Он повернулся к Пенелопе. – Мистер Холбрук. Он должен знать все о таких вещах. Давай найдем его и посмотрим, может ли он нам помочь. Его адрес, наверное, есть в телефонной книге.