Господство

Литтл Бентли

– Входи.

Пенелопа стояла в гостиной, нерешительно осматриваясь по сторонам. Холбрук закрыл дверь, запер ее и задвинул еще на несколько засовов. Кевин пожалел, что Пенелопа не захватила с собой никакого оружия, когда вылезала из машины.

Холбрук положил ружье и прислонился к стене рядом с дверью. Затем повернулся к Пенелопе.

– Женщины Аданем возродили Диониса, не так ли?

Ошеломленный, Кевин уставился на него.

– Как вы… – начал он.

– Они менады.

– Я это знаю, – сказал Кевин. – Но как узнали

об этом вы?

Холбрук не обратил на этот вопрос никакого внимания.

– Ты помогала им в этом? – спросил он Пенелопу.

Она отвернулась к Кевину, не отвечая.

– Давай же, – сказал Холбрук. – Я хочу кое-что показать вам обоим. – Он прошел мимо них в небольшой коридорчик позади гостиной, открыл рядом с ванной комнатой что-то похожее на дверцу стенного шкафа и вытащил узкий атташе-кейс. – Пойдемте со мной вниз.

Кевин последовал за учителем, Пенелопа за ним. Он поймал ее взгляд и увидел в нем тревогу. У него у самого было полно всяких нехороших предчувствий по поводу встречи с Холбруком, но тем не менее он без колебаний начал спускаться за учителем по узкой лестнице.

Он привел их в большую комнату, по площади примерно равную половине помещений наверху.

– Вот это да, – проговорил Кевин, оглядываясь. Весь подвал был наполнен старинными вещицами и фотографиями фризов, размером с плакат. Рядом с изображениями греческих развалин и исторических памятников были приколоты графики, таблицы и чертежи. И везде навалены кучи книг и бумаг. У дальней стены находилось нечто, выглядевшее как макет греческой усыпальницы. Она была сработана грубо, по-любительски, ее пилястры были сделаны из серого папье-маше и, кажется, не были закончены.

Холбрук прошел к столу, на котором стоял компьютер. По обе стороны от него громоздились внушительные кипы тетрадей. Он достал одну из тетрадей из-под бумаг, покрывающих стол, выудил ручку, открыл тетрадь на чистой странице, а затем повернулся к Пенелопе.

– Это ведь Дион, не так ли? Дион Семел.

Она кивнула.

– Расскажи мне все, что знаешь, с самого начала, объясни, как это случилось.

Она рассказала.

Кевин слышал это раньше, но во второй раз история показалась ему еще более невероятной и ужасной. Холбрук слушал молча, очень внимательно, временами что-то лихорадочно записывая в тетрадь.

– Очаровательно. – Пенелопа закончила, но учитель все еще продолжал писать. – Значит, боги притаились в генах и хромосомах. То есть в ДНК. – Он покачал головой и улыбнулся каким-то своим мыслям. – Это не что иное, как основы теории Юнга об универсальном архетипе и коллективном сознании. Может быть, именно эта концепция, что Бог находится в нас самих, начала…

– Господи, – прервал его Кевин, – кругом люди умирают сотнями. Мы не можем себе позволить роскошь сидеть здесь и играть в эти маленькие интеллектуальные игры.

– На эти маленькие, как ты их называешь, интеллектуальные игры сейчас вся надежда. – Холб-рук снова повернулся

к Пенелопе. – Тебе не удалось запомнить, что они декламировали, когда обмазывали Диона кровью?

Она покачала головой.

– Ни слова.

– Это очень плохо. Если бы ты уловила хоть что-нибудь, нам бы, вероятно, удалось повернуть процесс в обратную сторону. Но поскольку это так… – Его голос осекся.

– А убить его можно? – спросил Кевин.

Пенелопа посмотрела на Кевина.

– Убить? – произнесла она, повысив голос.

Кевин посмотрел в сторону, избегая встречаться с ней взглядом.

– Так можно или нельзя?

Учитель медленно кивнул:

– Я полагаю, да. Правда, на сто процентов в этом не уверен. Думаю, что мы должны быть благодарны судьбе, что первый бог, который возродился, это бог из плоти и крови. Это существенно повышает наши шансы. Ведь Дионис – сезонный бог. Подобно другим богам сельскохозяйственных культур, он живет, подчиняясь смене времен года. Он пробуждается с первым цветением винограда, а потом, как и виноград, вянет, сохнет и, наконец, умирает. А в следующий сезон возрождается опять.

– В таком случае он должен умереть очень скоро, – сказал Кевин. – В этом году сезон, можно сказать, уже закончился. – Он глянул на Пенелопу, ища подтверждения, но она на него не смотрела.

– Может быть, нет.

Холбрук прошел в противоположный конец подвала, где между двумя внушительными стопками книг стоял стакан от напитка «Макдоналдса», наполненный наполовину водой, в которой стояла веточка. Он принес стакан и показал на зеленый отросток сбоку коричневой веточки:

– Посмотрите сюда. Что вы видите?

Кевин пожал плечами:

– Почку?

– Правильно. Это виноград винных сортов. Он цветет. Сейчас, поздней осенью. Знаешь, что это означает?

Кевин покачал головой.

– То, что в результате возрождения Диониса изменились циклы. – Он поставил стакан на стол. – Я не имею представления, насколько широко распространился этот феномен, существует ли он только здесь, в этой долине, или уже повсюду, но винограду полагается сейчас вянуть и возрождаться весной. – Он остановился, вперился на некоторое время невидящим взглядом в пространство, а затем снова принялся что-то писать в тетради. – Надо же, никогда не думал об этом раньше. Дионис и Шива.

– Что?

– Шива – индийский бог разрушения и возрождения. У Шивы с Дионисом есть много общего. Может быть, это один и тот же бог, только имена у него разные.

– Да кому это нужно? – сказал Кевин. – Ведь мы пришли к вам за помощью.

Пенелопа откашлялась. Когда она заговорила, ее голос звучал тише, чем прежде.

– А каким способом он умирает? – спросила она.

Холбрук посмотрел на нее.

– Он бывает разорван на части.

– О Боже!

– А возможно ли как-нибудь ускорить течение сезона? – предположил Кевин. – И раз он умрет, может быть, его фанаты…