Госпожа де Шамбле
Шрифт:
«А! Это поэма Мильтона, — продолжал он. — Похоже, мы делаем успехи в поэзии, перейдя от отечественных поэтов к иностранным. Я знал, что вы говорите по-английски, но не думал, что вы настолько сильны в этом языке, чтобы читать поэзию Мильтона».
«Мы не читали, сударь», — сказала я.
«Что же, в таком случае, вы делали?»
«Мы разглядывали гравюры».
Господин де Монтиньи открыл книгу.
«Ах, в самом деле, — сказал он, — здесь иллюстрации Флаксмана. Это редкий случай, когда рисовальщик достоин поэта».
И тут он наткнулся на гравюру,
«Смотрите, — сказал он, пододвигая ко мне книгу, — насколько верно художник передал свое представление о красоте мятежного ангела. Мы видим на этом челе, в этих глазах и устах — словом, во всех его чертах вызов, дерзость и угрозу, не так ли? Разве не чувствуется, что такого противника можно сразить только громом и молнией?»
Зоя рассмеялась, и господин де Монтиньи посмотрел на нее с удивлением.
В его властном вопросительном взгляде сквозила снисходительность господина к слуге.
«Знаете, сударь, о чем мы говорили как раз перед вашим, приходом?» — спросила Зоя.
Я умоляюще сложила руки, но Зоя словно не заметила этого жеста.
«Нет. Ну-ка расскажите, о чем вы говорили? Это же первое, о чем я вас спросил, когда вошел. Я был бы рад услышать, что мадемуазель Эдмея интересовалась мной».
«Ну да, мы говорили, что этот архангел…»
«Зоя!» — настойчиво произнесла я.
«Ах, право, Эдмея, — отвечала Зоя, — раз уж я начала, дайте мне договорить».
Господин де Монтиньи ободряюще кивнул.
«Мы говорили, — продолжала Зоя, — что вы и этот архангел просто одно лицо».
Господин де Монтиньи улыбнулся и сказал:
«Вероятно, если только человек может быть похожим на бога».
«Вы называете Сатану богом?» — вскричала я.
«Он чуть не стал богом», — ответил господин де Монтиньи.
«Ах, сударь, — страстно воскликнула я, — вы уверены, что ваши слова не богохульство?»
«Богохульство — не в словах, а в наших желаниях, милое дитя, — сказал господин де Монтиньи, — если вы считаете, что я похож на Сатану, то это мне крайне льстит».
Я посмотрела на него с ужасом.
«Однако я не могу полностью принять комплимент на свой счет. Руки дьявола украшены когтями, в которых он уносит свои жертвы в ад, а у меня…»
Он снял с левой руки перчатку:
«У меня нет когтей. По крайней мере, они еще не выросли», — добавил он.
Я увидела, что у господина де Монтиньи маленькая, белая, тонкая, почти как у женщины, рука; на ее мизинце сверкал великолепный перстень с бирюзой, какой я еще не видела. Камень, похожий на большую незабудку, подчеркивал белизну руки.
Мой взгляд, устремленный на эту белую аристократическую руку, невольно задержался на перстне.
«Что ж! — произнес господин де Монтиньи с улыбкой. — Я полагаю, что могу подарить вам украшение, которое вы удостоили своим взором, — и вы примете его с удовольствием».
С этими словами он снял перстень с пальца.
«Этот камень, — продолжал он, — если верить преданиям страны, где его
С этими словами господин де Монтиньи попытался взять меня за руку, чтобы надеть перстень на мой палец, но я быстро отдернула руку.
Тогда он обратился к Зое:
«Я вижу, что Эдмея все еще настроена против меня из-за моего сходства с Сатаной. Мне кажется, Зоя, что вы девушка с характером. Возьмите перстень, сбегайте в церковь и окуните его в святую воду. Если он не превратится в пылающий уголь, если вода не закипит, значит, я не Сатана и не его приспешник».
После этого господин де Монтиньи взял мою руку и, прежде чем я успела отпрянуть, поцеловал ее, а затем встал и вышел.
XXII
Когда мы остались с Зоей наедине, я подняла на нее глаза.
Моя молочная сестра смотрела на меня, улыбаясь, и вертела в руках перстень.
«Поистине, ты несносна», — сказала я.
«Почему же? Только потому, что у меня другое мнение о господине де Монтиньи и я не считаю его дьяволом, Сатаной или антихристом? Ах, моя бедная Эдмея, я всего лишь крестьянка, но если ты не полюбишь этого человека, то пройдешь мимо своего счастья, как слепой проходит, не видя, мимо кошелька, в котором лежит его богатство».
«Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь полюблю еретика?»
«Прежде всего, — ответила Зоя, — я не знаю, что такое еретик, но при всем моем невежестве мне ясно, что господин де Монтиньи — порядочный человек. Я не сильно ошибусь, если скажу, что он настоящий мужчина и вдобавок очень красивый мужчина — таким мужем не стоит пренебрегать».
«Мужем! — воскликнула я. — Значит, он мой муж?»
«Еще бы! По-моему, этого теперь нельзя отрицать».
Я вздохнула.
«Ну, а что мне делать с перстнем? — спросила Зоя. — Надо ли сходить в церковь, как предложил господин де Монтиньи и опустить его в святую воду ради проверки? Или следует бросить кольцо в колодец в саду? А может быть, надеть его тебе на палец — мне кажется, так будет лучше всего?»
Зоя надела перстень на свою руку и поднесла его к моим глазам.
«Посмотри, — сказала она, — как хорошо смотрится украшение на моей смуглой руке. Представь только, как оно будет выглядеть на твоей белой ручке: не хуже, чем на пальце господина де Монтиньи… У него очень красивая рука, не так ли?»