Госпожа его сердца
Шрифт:
– Думаю, ты могла бы заслужить прощение, – продолжала пожилая леди столь же строгим, но уже не таким безжалостным тоном. Лиззи никак не ожидала такого поворота. Неужели ей действительно представится шанс загладить свою вину? С проблеском надежды в сердце она взмолилась:
– Прошу вас, скажите, что мне сделать? Я готова на все.
На лице леди Торнборо появился намек на улыбку.
– Я скажу тебе, что сделать. Иди сюда и поцелуй свою бабушку.
Лиззи казалось, что она ослышалась. От волнения она едва держалась
– Ты же слышала, – сказал ей Джеймс. – Не надо заставлять тетушку ждать.
Лиззи выпустила его руку и кинулась к леди Торнборо в объятия, чуть не опрокинув ее кресло.
– Во имя всего святого… – пробормотала, задыхаясь, пожилая дама.
– Мне так жаль! – воскликнула Лиззи, осыпая ее щеки поцелуями. – Бабушка, я так вас люблю. Я очень сильно любила Рию, она была мне больше чем сестра. Я сделаю все, что в моих силах, буду правильной, послушной и…
– Возможно, – прохрипела леди Торнборо. – Но для начала ты могла бы перестать меня душить.
Эта просьба заставила Лиззи образумиться и умерить свой пыл. Она ослабила свои объятия и сделала шаг назад.
– Так-то лучше, – сказала леди Торнборо, поправляя шаль и указывая на кресло рядом. – Присядь, дитя. Нам есть о чем поговорить.
Все еще ошеломленная, Лиззи села. А леди Торнборо взяла листок бумаги, лежащий на столике рядом с ней. Она поправила очки и внимательно перечитала текст, затем устремила на Лиззи строгий взгляд серых глаз.
– У меня есть письмо, Элизабет. Письмо твоего отца.
– Моего отца?..
– Да, твоего отца – Герберта Торнборо. – Леди Торнборо подняла руку, не давая Лиззи возможности задать вопрос. – Ты думала, что переписка между Гербертом и твоей матерью, доказывающая истинность твоего происхождения, была утеряна. Это не так. Она хранится у меня.
Не может быть! Как долго леди Торнборо знала правду о ее, Лиззи, рождении? Неужели все знали правду, но позволяли ей играть роль Рии?
– Эти письма, – продолжила леди Торнборо, – находились на хранении у моего поверенного в Лондоне.
– Я не понимаю… – пробормотала Лиззи. – Ведь Рия говорила, что письма были в Роузвуде. Она сама их видела.
– Я нашел их после бегства Рии с Эдвардом, – объяснил Джеймс. – И я знал, где Рия прятала свой дневник, поэтому там искал в первую очередь.
– Значит, она не хранила от тебя секретов, Джеймс? – спросила Лиззи.
Он с улыбкой кивнул:
– Ни единого.
– Но ты не нашел ее дневник. Я обнаружила его в самом дальнем углу застенка.
– Верно, не нашел. Зато я нашел кипу писем. Прочитав их, я решил передать все тетушке.
– Что было необычно мудро с твоей стороны, – добавила леди Торнборо и тут же заметила: – Я сказала Джеймсу тогда, что его открытие не ко времени, ведь оно не имело никакого отношения к бегству Рии. Письма отражали лишь один печальный момент семейной истории, который
– Так вы знали?.. – Несмотря на раскаяние, сейчас в Лиззи вспыхнуло чувство горькой обиды. – Вы знали о моем существовании и все же сочли за лучшее просто забыть об этом?
– Именно так я сказала Джеймсу, – заявила леди Торнборо. – Впрочем, письма были лишь доказательством связи между Гербертом и твоей матерью. В них ничего не говорилось напрямую о ребенке. Я поступила мудро, не просветив Джеймса насчет всей правды, поскольку он не смог бы держать это при себе.
Джеймс тяжело вздохнул:
– Хотел бы я отрицать, но боюсь, что в этом – весь я. Да, тетушка была права.
Лиззи вопросительно посмотрела на пожилую даму:
– Но вы знали обо мне?
Леди Торнборо показала ей бумагу, которую держала в руке.
– Этот документ твой отец оставил своим адвокатам, прежде чем скончался. В нем с неоспоримой ясностью описываются обстоятельства его романа с Эммой Пул, а также положение, в котором она оказалась. Пишет он и о том, что позволил своему камердинеру взять на себя вину за сложившуюся ситуацию. Он также объясняет, что камердинеру была передана определенная сумма денежных средств для обустройства в Лондоне. А еще Герберт пишет о том, что всегда проявлял к тебе живой интерес, хотя и издалека.
«Издалека…» – мысленно повторила Лиззи.
– В этом документе, – продолжала леди Торнборо, – он указывает, что после смерти Сэма Пула тебя должны уведомить о выделенном для тебя ежегодном доходе. Проблема заключалась в том, что в момент его кончины тебя не было в Англии.
Это соответствовало действительности. Одним из самых горьких сожалений Лиззи было то, что ее отец умер, когда она находилась в Австралии.
– Деньги хранились в специальном фонде – на случай если тебя смогут отыскать.
– Он откладывал для меня деньги? – недоверчиво спросила Лиззи.
– Да. Несмотря на то, как все это выглядело, он очень заботился о тебе.
Сердце Лиззи в волнении подпрыгнуло – ее отец и в самом деле о ней заботился! Возможно, его мрачный вид в тот день, когда они случайно столкнулись, говорил не об отвращении, а скорее о тоске по невозможности растить свою дочь самому, о горечи вынужденного решения отдать ребенка на воспитание чужому человеку.
Леди Торнборо пристально посмотрела на нее:
– Полагаю, ты потребуешь деньги, не так ли?
Лиззи с трудом удалось сформулировать ответ. Все это время она притворялась наследницей чужого состояния, не зная, что имела право претендовать на свое собственное. Мысль о ежегодной ренте казалась заманчивой, но ее беспокоило и кое-что еще…
– Как я могу пойти на это сейчас, после всего произошедшего? Мне пришлось бы всем раскрыть правду о том, как я обманывала вас и лондонское общество.
– Конечно же ты боишься последствий.