Госпожа министерша
Шрифт:
Живка (в волнении падает в кресло). Никарагуа, чертов Никарагуа, чего тебе там надо было?
Риста (в волнении). Не знаю… так… видно, судьба.
Живка. Влез в комнату прислуги, снял сюртук, запер дверь – и это судьба? А зачем ты снял сюртук, убей тебя бог, упаси боже?
Риста. Было жарко натоплено.
Дара (Живке). Значит, это тот почетный господин, которого ты мне предназначала? Ну, спасибо тебе, мать!
Писарь (Живке). Прикажете,
Живка. Какой там допрос. Его, бог даст, допросят на том, а не на этом свете! А если надо его допросить, это я сделаю. Говори, что ты там делал?
Риста. Меня послал дядя Васа.
Живка. Дядя Васа? Значит, это он все заварил? Э, Васа, так ты позаботился о родне!
Чеда, те же.
Чеда (входит, неся сюртук Ристы, держит сюртук, помогая ему надеть). Наденьте сюртук, а то получите насморк.
Рис та (замечает Чеду; его будто осенило). Дядя Baca, помогите. Вы меня заставили спрятаться у прислуги.
Живка (в недоумении). Да разве это дядя Васа?
Риста. Конечно, он!..
Живка. Провалился бы он, бог дал! Чеда!.. (Писарю.) Пожалуйста, запишите, что я вам скажу, и поставьте номер. (Поднимает вверх три пальца.) Чеда, клянусь всем на свете, что еще к вечеру ты будешь переведен в Иваницу.
Чеда. Лучше переведите меня в Никарагуа…
Действие четвертое
Та же комната. Слева на стульях кипы газет, сложенные словно для продажи, на стульях справа набросана мужская и женская одежда, шляпы и прочее. Здесь же большой открытый чемодан, куда Дара укладывает все эти вещи, принося их из соседней комнаты.
Анка, Дара.
Анка (входит с улицы, неся кипу газет). Вот, барыня, больше двадцати штук не могла купить. (Кладет их на стул поверх остальных.)
Дара (укладывая чемодан). Меня это не касается!
Анка. Я только хотела вам сказать, что барыня приказала мне подойти к любому продавцу и купить все газеты, какие есть; но за то время, пока я стояла у ворот, прошел только один… Не знаю, еще, что ли, подождать у ворот?…
Дара. Делайте, как барыня приказала, а меня ни о чем не спрашивайте. (Уходит в соседнюю комнату за вещами.)
Рака, Анка.
Рака (входят с улицы, неся более десятка газет). Вот, с трудом нашел еще двенадцать штук. (Кладет газеты на стул.) А ты, Анка?
Анка. А я двадцать.
Рака. Хватит!
Анка. Господин
Рака. А дядя Васа?
Анка. Всего восемьдесят. Господи, Рака, ты не знаешь, почему барыня покупает так много сегодняшних газет – и все один и тот же номер?
Рака. Конечно, знаю!
Анка. Почему?
Рака. Ее выругали в газетах, и она хочет их все скупить, чтобы никто не читал.
Анка. Ию, да как же смели обругать министершу?
Рака. Ее обругали за то.
Анка. За что?
Рака. Из-за тебя.
Анка. Почему из-за меня?
Рака. Хочешь, я тебе прочту?
Анка. Прочти, пожалуйста!
Рака (берег газету, раскрывает ее и садится в кресло). Дай-ка мне одну из министерских папирос.
Анка. Ай-ай-ай, как ты смеешь курить?
Рака (закуривая). Вообще-то я не курю, но, знаешь, газеты всегда читают с папиросой. (Читает.) «В одном округе Китая…» (Прерывает чтение.) А ты смотри хорошенько, чтобы мать как-нибудь не вошла, а то и тебе и мне здорово достанется!
Анка. Посмотрю, читай спокойно!
Рака (читает). «В одном округе Китая еще до нашего времени существует странный обычай. Если какому-нибудь жениху понравится замужняя женщина, он сватается к ней, невзирая на то, что у нее есть муж. На днях такой случай произошел в доме мандарина Си-по-по». (Прерывает чтение.) Знаешь, мандарин Си-по-по – это мой отец, Сима Попович.
Анка. Ию!..
Рака (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу…» (Оглядываясь.) Отвратительная баба – это мать. Смотри, чтобы она не вошла, иначе попадем к мандаринам и я и ты.
Анка. Ию, шо, ию, ию!.. (Оглядывается.)
Рака (читает дальше). «В его жену, отвратительную бабу, влюбился Ни-ни-ко…».
Анка. А это кто?
Рака. Не знаю, какой-то китаец… Итак… (Читает.) «…влюбился Ни-ни-ко, секретарь Министерства иностранных дел…».
Анка. А, теперь, я знаю, кто это. Ну, читай дальше!
Рака (читает). «Любовь между ними выразилась в том, что она выхлопотала ему повышение на класс, а он писал ей любовные письма».
Анка. Я знаю, кто это.
Рака (продолжает читать). «Этот напудренный болван Ни-ни-ко влюбляется в каждую мандариншу, пока она у власти, а эти индюшки выхлопатывают ему через своих мужей повышение. Он даже послал в дом Си-по-по свата просить руки этой бабы в то самое время, когда другой вонючий китайский пролаза, некий Кара-гуа, пришел сватать ее замужнюю дочь». (Прерывает чтение.) Знаешь, кто этот Кара-гуа?
Анка. Кто?
Рака. Тот, которого нашли в твоей комнате!