Госпожа моего сердца
Шрифт:
Обмануть их было бы легче, если бы в комнате было совсем темно, но горел огонь. Он мог бы загасить его и занять место у двери, сторожа проход, но ему никак не удавалось сосредоточиться на той последовательности действий, которые нужно было предпринять. Она сама, как малиновый огонь, слепила и отвлекала его. Его тело казалось невесомым. Он позволил ей стащить с себя одежду через голову. Он успел испытать стыд за те многочисленные шрамы и небольшие боевые увечья, которые покрывали его тело и делали, по его мнению, недостойным ее
Она набросила ему на плечи нагретую у огня накидку, и он обернулся ею. Меланта встала рядом с ним на колени и стала раздевать его. Ее руки двинулись по икрам, бедрам. Она сейчас совсем походила на заботливую жену. Он чувствовал полную беспомощность перед нею и перед тем, что она станет делать в следующий момент. Как много он все же выпил. Совсем не способен теперь ничего сообразить.
— Я очень редко употребляю так много вина, — пробормотал он.
— Увы, но это, надеюсь, не нанесло тебе ущерба на сегодняшнюю ночь. — Она дотронулась до него под накидкой, смело и ласково. Он инстинктивно втянул в себя воздух и схватил ее за запястье.
— Все в порядке! — засмеялась она и стала гладить его своей мягкой ладонью, несмотря на его сопротивление.
— Моя госпожа… — сумел наконец вымолвить он.
Она встала на колени на сплетенный из тростника коврик и другой рукой обхватила его за шею.
— Ты целый день называл меня своей девкой, так что теперь не обессудь, что я ею стала.
Затем она приблизилась к нему почти вплотную и прошептала:
— Эти шпионы должны видеть любовные игры, а то они заподозрят что-нибудь.
Они должны видеть это? Ему показалось странным, зачем обязательно сегодня им надо было все увидеть. Здесь была какая-то ошибка, но он не смог додумать это, так как ее рука все гладила его там, и он терял последние остатки разума. Движения ее руки были не очень нежными и совсем неумелыми, так что она даже причиняла ему боль. Но ведь это была ее рука. Ее тело почти соприкасалось с ним. Наверное, поэтому ему было так тяжело дышать, каждый вздох требовал огромного усилия.
— Ты бесстыдна… — промолвил он наконец. — А… Мария и Иисус.
Она спрятала свое лицо у него на плече, но не прекратила своего в высшей степени нецеломудренного поведения. Затем она высвободила свою руку и, захватив его ладонь в свою, положила его руку себе на живот. После этого она замерла в ожидании. Странно, но все это получилось у нее совсем неумело и даже как-то невинно.
Его сила воли была побеждена, оборона рухнула. Он встал и поднял ее на руки. Дальше его конечности действовали как бы сами по себе, отдельно от его головы. Он уложил ее в кровать. Накидка слетела с его плеч. Он лег рядом с ней.
Затем снова отпустил ее, сел и стал задергивать полог, укрываясь от смотровых глазков.
Он все же нашел в себе силы больше
Тогда он решил, что будет думать о другом. О важных вещах. Например, о том, что он будет делать, когда обнаружат сокола. О том, как далеко за Лиерпуль могла распространиться чума, если только она вообще вышла за его пределы.
Ее нога была прижата к его ноге. Он почувствовал, как она приподнимается. Меланта села рядом с ним, прижалась губами к его уху. Все мысли исчезли из его головы.
— Я больше не могу себя сдерживать, — прошептал он. — Госпожа, я пьян. Не целуйте меня больше.
— Я не нравлюсь тебе? — пробормотала она.
— Вы убиваете меня, моя госпожа. — Он отвернулся. — Вы туманите мой рассудок. Я обесчещу вас.
Она прижалась лбом к его обнаженному плечу и провела пальцем по его спине.
— Я желаю этого, — сказала она так тихо, что он с трудом расслышал ее.
— Нет, я не сделаю этого.
Ее рука легла на его руку. Она стала раскачивать его, все еще упираясь лицом в его плечо — совсем как ребенок, который просит позволить ему сделать что-то.
— А, госпожа. Я слишком люблю вас.
Ее рука соскользнула, но сама она осталась в той же позе, по-прежнему упираясь головой в его плечо.
— Никто никогда не узнает об этом, — произнесла она сдавленным голосом. — Один раз. Только один раз. Этой ночью.
— Моя прекрасная госпожа. В вас иногда вселяется какой-то дьявольский дух и говорит вашим языком. Он прельщает меня тогда и манит сделать то, чего я не могу.
— Это не демон. Это я сама. — Ее рука снова скользнула к нему и сжала его ладонь. — Я была так одинока. Ты не можешь себе представить. — Она сжимала его пальцы. — Я этого не ощущала в полной мере, пока не встретила тебя.
— Моя ласточка, моя драгоценная госпожа. У меня же есть жена.
Она замерла.
— Из-за этого, из-за своей жены ты отвергаешь меня?
— Из-за жены. И из-за того, что я обесчещу вас.
— Ты все еще ее любишь? Он усмехнулся.
— Вот уже тринадцать лет прошло с той поры. Я не могу даже вспомнить ее лицо. Но ведь она мне жена, перед Богом и людьми, так как мы обвенчались по всем нашим законам.
— Мне казалось, она стала монахиней.
— Да, — согласился он.
Она приподняла голову. В темноте за тяжелыми занавесями он совсем не видел ее, а мог только чувствовать.
— Но я еще никогда не прелюбодействовал и не нарушал своего слова и своих клятв. — Он замолчал, затем сжал ее руку и продолжил. — Я имел в виду свое тело, не мысли.