Госпожа поневоле или раб на халяву
Шрифт:
— Нет, молодой человек. Только со старших классов, где я преподавала химию ее двоюродному брату. На тот момент Анжельена была уже совершеннолетней и вполне самостоятельной. Алексей жил с ней два года, потому что его родители работали за границей, и девочка поневоле выполняла все их функции. Справлялась, надо сказать, на удивление хорошо. За два года Алексей из балбеса, не умеющего задуматься о чем-то сложнее компьютерной игрушки или банки пива, превратился в вполне разумного и самостоятельного молодого человека. Кстати, в данный момент он уже заканчивает аспирантуру и живет в другом городе.
Тут
— Хотите совет, Владис?
Пока она говорила, я включил плиту, поставил сковороду на конфорку, потянулся за яйцами, но пожилая леди протянула мне бутылку с маслом. Задумчиво крутя эту бутылку в руках и поглядывая на раскаляющуюся сковородку, я кивнул:
— Конечно, хочу.
— Если вам небезразлично отношение Анжельены, на десять минут забудьте о своем голоде. Поверьте, этот подвиг вам вполне по силам, не смотря на то, что мужчина и его желудок — братья по оружию и отношению к жизни. Пойдите к ней, и скажите, что не хотели ее задеть или обидеть, просто очень удивились. Вот увидите, результат вам понравится, — бабуля отобрала у меня масло и яйца и подтолкнула к двери, добавив напоследок: — Справитесь с этим архисложным и архиважным делом, и добро пожаловать ужинать. А уж покормить голодного мужчину я в состоянии. Идите.
Глава 10
Алена:
Я сидела и дулась. Нет, не так. СИДЕЛА и ДУЛАСЬ!
Знаю, что глупо. Знаю, что по-детски. Ну и… идите все к ангелам! Достали… и вообще. Вот. И нечего было на меня с такой злостью смотреть, как будто я его нарочно обманула, предала и подставила, и… а сам! Имя ему не понравилось! Как будто я от него в восторге, блин!
Уфффф… нет, так не пойдет. То есть пойдет, но куда-то не туда. Надо поработать, вот. Сразу станет легче, проверено.
Я вылезла из-за обжиговой печки, в уголке за которой старательно дулась на жизнь в целом и рогатых гадов в частности, и задумчиво обозрела рабочий стол. Что бы мне тут… поработать?
Только нацелилась на лилово-сиреневый, загадочно-полупрозрачный и восхитительно неправильный обломок аметистового кристалла… Перед глазами замелькали картинки одна интереснее другой, в кончиках пальцев появилась знакомая сладкая дрожь, обиды, глупости, имена, черти, мир… все отступило на второй план, и… и тут раздался стук в дверь.
— Ага! — отозвалась я, нежно перебирая пальцами по неподражаемому излому на лиловой грани.
В мастерскую тихо просочился представитель второго плана, и нагло устроился на первом, вернее, на заднем — практически у меня за спиной:
— Я свое длинное имя тоже не очень люблю, — сообщил он мне, нахально протянув руку и взяв кристалл. — Красивый. А что ты с ним делать будешь?
— Не знаю пока, — я улыбнулась. Аметисту, или Владису, непонятно. — Не называй меня так, пожалуйста. Оно… противное. Имя. Знаешь, как карамелька, провалявшаяся в буфете лет тридцать. Она пропахла пылью, одеколоном и мышами, у нее полинявший замусоленный фантик с остатками блескучей позолоты. Тебя угощает какая-нибудь пожилая родственница, и отказаться нельзя, и съесть это невозможно. Брррр! — меня передернуло, как всегда при звуках моего имени. Только Эмма Львовна умела произносить его так, что это
— И знаешь… мне было обидно, что ты взглянул на меня, как на этого своего… действительно обидно, — я обернулась и посмотрела ему в глаза.
Владис медленно, не отводя взгляда, положил аметист на стол.
— Извини, — в глазах чертенка отразилась моя улыбка, но до губ не дошла. — Я не буду тебя так называть. Меня самого ассоциации не радуют… Мир? — и он вопросительно посмотрел на меня.
— Мир, — я потянулась и погладила его по высокой скуле, почти с тем же восторгом перед совершенством природы, с которым только что касалась кристалла. — Я тут… поработаю. Поужинай без меня, ладно?
— Не ладно, — тонкие длинные пальцы накрыли мою руку. Глаза на секунду зажмурились. А потом Владис посмотрел на меня очень серьезно и строго: — Ты тоже не ела нормально целый день, так что пошли… покукарекаем. Давай, давай, а то на руках отнесу. То-то Эмма Львовна обрадуется.
— Блин, вот кого тут кому в рабство продали, я еще раз вас спрашиваю?! — потолок в ответ на мое почти настоящее негодование скромно промолчал. — Чертенок, у меня вдохновение! Это важнее яичницы!
Ехидная улыбка — и я на руках у Темного, а у меня в руках вожделенный аметист. Спрашивается, когда это он успел слямзить его со стола?
— Будешь есть яичницу и вдохновляться. Я тут прочитал про язву желудка, мне не понравилось. Вы такие хрупкие…
Эмма Львовна встретила нас довольным взглядом и офигительно вкусными запахами. На столе уже стояло три тарелки, нарезанный хлеб, вазочка с салатом…
— Владис, я рада, что не ошиблась в вас, — Эмма Львовна приглашающе указала на стул в торце накрытого стола. — Она ведь уже вцепилась в очередной камушек? Ну конечно. В этом вся Анжельена. Что бы ни случилось, она первым делом хватается за камни, и гори все синим пламенем. Молодой человек, считайте, что мы с вами союзники, — и она обменялась с чертенком непонятными какими-то взглядами!
— Спелись уже, да? — проворчала я. — Вот так всегда! Все на одну маленькую, бедную меня…
Владис молча и гордо усадил меня на стул и сел сам. И не менее гордо проглотил две трети наготовленного Эммой Львовной. Эх… когда она все успевает? У меня наверняка какая-то серьезная ошибка в ДНК. Ровно в том месте, которое отвечает за кухонно-хозяйственную магию. Потому что то, что всем другим тетенькам дается словно само собой, с чем они управляются шутя, да еще в кружевном фартучке и с улыбкой… у меня вызывает тоскливый вой, рвотные позывы, а главное, зараза, отнимает в сто раз больше времени и сил!
То ли дело камушки…
Эмма Львовна благополучно убыла, напоследок о чем-то пошушукавшись с этим… предателем. А я под их шушуканье тихо слиняла в мастерскую и наконец-то познала Дзен. Под ровное гудение тигля и мягкий скрежет полировочного камня.
Раздавшийся через довольно долгий промежуток времени стук в дверь сначала был проигнорирован, но потом все же вернул часть моего Я этому миру.
— Меня нет, ушла в нирвану, буду не скоро! — обрадовала я стучальца, стараясь лишний раз не шевелить головой, а то затекшая шея возмущенно скрипела и потрескивала.