Госпожа попаданка

Каминский Андрей Игоревич

Уже позже Лена и Раду без сил лежали меж шелковых покрывал и мехов. Молодая женщина лениво водила рукой по плоскому животу мужчины.

— Тебе понравилось? — томно спросила Лена.

— Думаешь, такое может понравиться? — буркнул Раду, отворачиваясь, чтобы не показать залившего щеки предательского румянца.

— Обманщик! — рассмеялась Лена. Ее рука скользнула ниже, на миг сжав дернувшийся в ее пальцах член.

— Ну, я же говорю, — продолжала она, — не понравилось ему. Что мешало кликнуть стражу, если тебе было так противно?

— Мне

стало их жалко, — усмехнулся Раду.

— Это правильно, — самодовольно кивнула Лена. Она подняла плеть и пустила змеек вдоль тела Раду, — тот был настолько изнеможен, что даже не отодвинулся. Чешуйчатые тела скользили по его животу и раздвоенные языки ласкали измученные мужские гениталии.

— Тебе же нравится это, верно? — прошептала Лена, лизнув Раду в ухо, — я таких как ты определяю с первого взгляда. В этом нет ничего плохого — сильный мужчина не боится уступить сильной женщине. Особенно, если вспомнить то, что я узнала о том, как на самом деле начинался твой род.

— Ты о чем? — Раду повернул голову с недоумением уставившись на Лену. Та подробно рассказала ему о своем видении в святилище.

— Ваша семейная легенда верна лишь наполовину, — сказала она, — ваш род, как и прочие рода Дракии, и впрямь ведут начало от архонта Гомори. Но вот только Черный Мирчо не мог оплодотворить его чрево — и не только потому, что валялся пьяным посреди пещеры. Дело в том, что ему нечем было зачать потомство — я видела его междуножье, там все вырезано под корень — и яйца и член. Знаешь, в Некрарии иные поклонники Триморфы, чтобы добиться особых милостей от Богини, добровольно кастрируют себя, отдавая Ей свое мужское начало. Тем самым они уподобляются Сабатису, супругу Скилакагеты. Мирчо не мог зачать наследника и поэтому решился на эту жертву.

— Но мой род…

— Ведет свое начало от Гомори, а также жен и дочерей Черного Мирчо, — кивнула Лена, — архонт Гомори, как и некрийский Мормо, может не только менять пол, но и на женском теле выращивать мужские гениталии и наоборот. В ту ночь архонт оплодотворил всех жен Мирчо и от зачатого им потомства пошли все боярские рода Дракии.

— Но если это правда…

— Хочешь, поклянусь? — Лена приподнялась на локте, вскинув руку над головой с плетью. Змеи лениво вились в воздухе, касаясь ее кожи раздвоенными языками.

— Пусть Богиня поразит меня на месте, если я вру! — произнесла Лена, — пусть символ ее власти, что дает мне силу, отравит меня смертельным ядом и пусть змеи Стено вечно жалят меня во мраке Лимба, если я соврала!

Сказать по правде, Лена не была уверена, что это проклятие имеет какую-то силу — хотя бы потому, что и придумала его только что. Но Раду, с явным напряжением смотревший на спокойно ползавших змей, похоже, поверил посланнице Храма. И правильно, ведь Лена говорила сейчас истинную правду.

— Но…если Мирчо-прародитель…

— Он вам не прародитель, — рассмеялась Лена, — эту легенду придумали, чтобы обосновать право Яножа на княжеский престол. Не было младенцев, таинственно появляющихся на алтаре — были

лишь дети Гомори. А значит, нет никакого права первородства — оно имеет значение лишь для мужчин, основателей родов, а не для архонтов. Все потомство тех жен несут кровь Гомори и все боярские рода достойны княжеского трона. В том числе и ты.

— Сказать так открыто, значит начать войну, — покачал головой Раду.

— Само собой, — кивнула Лена, — я рассказала эту историю, прежде всего для тебя самого, чтобы ты не сомневался в своем праве. Но ты можешь жениться на дочери князя Яножа и закрепить за своим потомством княжеский титул.

— Таких желающих много, — криво усмехнулся Раду, — почти каждый решит, что достоин не меньше меня и…

— Они все заткнутся, — перебила его Лена, — если перед ними предстанет не просто боярин, один из многих, а сокрушитель чудовищ, терроризирующих торговый тракт, разоблачитель козней князя Бората — и победитель его!

Раду вскинул на нее взгляд, в котором смешались ирония и надежда.

— Все еще надеешься спасти свою подружку?

— Должна же и я получить хоть что-то от этой затеи, — пожала плечами Лена, — жизнь Кэт — не такая уж и большая плата за княжеский престол для тебя.

— Осталась самая малость, — усмехнулся Раду, — взять замок Влайку. Даже если не вспоминать всю нечисть, что с ним заодно, — хотя вспоминать придется, — крепость Дэкиени не то место, что легко взять штурмом. Или ты знаешь, как это сделать?

Лена пожала плечами.

— Пока не знаю, — сказала она, — придется пораскинуть мозгами.

«Глубоко тебя зарыли, до свиданья, милый, милый…»

Все хищники в западне ведут себя схоже и Кэт не стала исключением. С громким мяуканьем, временами переходящим в злобное рычание, огромная кошка мерила шагами свое узилище. Она редко принимала человеческий облик: в животном обличье как-то меньше осознавалась ее предстоящая участь. Все существо молодого, полного сил, зверя отказывалось смиряться с неизбежной смертью: в любом обличье Кэт мучительно искала пути побега или хотя бы мести обидчикам.

Искала — и не находила.

Темницы Дэкиени располагались в самой толще скалы, на которой стоял замок: бывшие некогда естественными пещерами, позже они были расширены и расчищеныкнязьями Бората. Вдоль узких коридоров тянулись входы в камеры, закрытые железными решетками. Кое-где на стенах чадили тусклые, то и дело гаснувшие факелы, редко проверявшиеся молчаливыми тюремщиками. Впрочем, Кэт, с ее кошачьим зрением, света особо и не требовалось — она прекрасно видела в темноте и увиденное помогло ей осознать, что выбраться отсюда, мягко говоря, непросто. Ее собственная камера находилась в самом конце коридора, оснащенная особо крепкими решетками. Имелись тут и иные узники: время от времени, дальше по коридору Кэт слышала чьи-то стоны, плач и проклятия. Доносились до нее и иные, еще более жуткие, звуки, об источнике которых она предпочитала не думать.