Госпожа Сумасбродка
Шрифт:
– Точно. А здесь у нее подруга живет, Татьяной зовут… Послушать бы, о чем болтают…
– Так это бы не проблема, только ж надо загодя. А сейчас? Нет, вряд ли. Это готовить нужно, технику взять.
– Ну ладно, пока обойдемся так. Самим фактом. Там у них еще и третий есть, в зеленой ковбойке. Из того же отдела, в котором работал покойник. Вам шеф что-нибудь говорил?
– Ну а как же, мы ж не можем работать с завязанными глазами.
– Так вот, я недавно с ним, с Машковым этим, беседовал, а как ушел, он тут же сюда кинулся. И Алена с ходу подлетела. Интересно.
– Ну… тут такое
– А вы что же, можете «слушать» ее машину?
– Надо же знать… чтобы предпринять меры, упредить неожиданные действия…
– Молодцы!
– Тогда давайте я тут посижу, а вы пойдите к Самохе. К Коле. Вы его тоже знаете. Он даст послушать. Во-он тот серенький «опель» видите?
Ребята были для Гордеева просто золотой находкой. А эти пусть себе пока «танцуют»…
Глава одиннадцатая КРУГИ НА ВОДЕ
Дела, в которых требовался особый, дипломатический подход, Денис Грязнов брал на себя. Это было тем более важно, что предварительная разведка, которую провела его секретарша Галочка – бывшая выпускница Московского государственного лингвистического института еще в ту пору, когда он назывался пединститутом иностранных языков имени Мориса Тореза, показала, что посещение отдела кадров станет делом непростым.
Галочка навестила альма-матер и не преминула заглянуть в «кадры», где, к своему удовольствию, увидела милейшую Серафиму Ивановну, помощницу начальника отдела, которая, сколько себя помнила бывшая студентка иняза, всегда занимала в тесном кабинетике стол у окна и называлась громко – инспектором по кадрам. Однако напротив Серафимочки по-прежнему сидел лысый человечек, которого терпеть не могли и преподаватели, и студенты. Звали его Эдуардом Константиновичем Хлебником, и был он тоже ветераном института, более трех десятков лет возглавляя отдел кадров. Это лично он в приснопамятные семидесятые, потом андроповские восьмидесятые и, наконец, горбачевско-лигачевские перестроечные годы каждое утро выходил к подъезду института и тщательно фиксировал в свою тетрадь всех опаздывающих на лекции, чтобы потом довести до сведения ректора. В общем, порядочная сволочь. Единственный его плюс, как говорили, заключался в том, что он помнил в лицо каждого студента, каждого выпускника. Впрочем, Серафимочка тоже не отличалась слабой памятью. И она, узнав Галочку, так обрадовалась, будто весь день только о ней и думала.
Верная своим привычкам, она курила только папиросы «Беломорканал». Чтобы сделать ей приятное, Галочка попросила угостить и ее папироской. И они вышли на лестницу, где висел транспарант «Курить запрещено» и стояла фаянсовая урна для окурков.
Началась обычная в таких случаях болтовня: что ты, где ты, как ты, а где та или эта и прочее, тому подобное. Так за разговором и выведала Галочка, что все дела прошлых лет сданы в архив, куда, кстати сказать, нередко в последнее время наведываются разные посетители с «красными удостоверениями»,
А Грязнов-младший быстро понял, что с его ксивой генерального директора ЧОП «Глория» ему в кадрах ничего не светит. Значит, надо запасаться «вездеходом» погромче, посолиднее. И тут помощь могла проистекать от дядьки. Как и в том деле, которое сам на себя навесил Юра Гордеев: надо же помочь ему разобраться с этими жертвами притязаний и сексуальных домогательств перовского «азера».
И он, не теряя времени, созвонился с дядькой и отбыл на Петровку, 38.
Выслушав племянника, Вячеслав Иванович, не вдаваясь пока в подробности, сказал:
– Иди, продиктуй Людмиле мое поручение и укажи нужные фамилии. А я подпишу. Нет проблем. Ну и что у вас появилось новенького?
– Уже началось! Юрка пашет вовсю… Да, кстати, дядь Слав, тут попутно еще одна проблема возникла. Один гад объявился на Перовском рынке. Мамедов фамилия. Девочки от него плачут. Похоже, и прописка временная. Но гад самый настоящий.
– Гад говоришь? – Грязнов-старший потеребил свои пегие кудри. – Подумаю. Есть у меня один человечек в Перове. Ну а на Остоженке-то, я не совсем понял, какой у вас интерес?
Вот же дает дядька! Уже и распорядился, а теперь спрашивает!
– Там могут быть концы той самой дамочки, о которой рассказывал Юра, а кроме того, ее подруг, также судя по всему замешанных в деле Рогожина, понимаешь?
– Да, трудно сообразить… Ну ладно, запиши-ка себе телефончик в Перове, – Грязнов открыл свою книжку, порылся в ней и сказал: – А зовут этого капитана Новиченко Василием Егоровичем. Но я ваш приход к нему предварю собственным звонком. Поэтому предупредите заранее. – И уже провожая, у двери добавил: – Вы все-таки, ребятки, постарайтесь не сильно того… Не зарывайтесь, понял? С этой конторой дай Бог Сане совладать. А вообще лучше никаких дел не иметь. Но раз уж… я понимаю… И пока у них не устаканится, будут продолжаться и «утечки», и собственные разборки, и что угодно. Стрельнут и не поморщатся.
На Остоженку Денис Грязнов прибыл, что называется, во всеоружии – на шикарном представительском «ауди», одетый по последнему писку моды: костюмчик от Поля Готье цвета маренго, а при нем желтый галстук. Только на самых серьезных тусовках позволял себе Денис Андреевич появляться в этом эксклюзивном прикиде. Производил впечатление на тех, кто понимает толк в этом вопросе. Решил и сейчас не скромничать. Лысый сморчок, конечно, не клюнет, но и сильно гоношиться не станет. А к костюмчику да еще тон снисходительный – и куда он, гад, денется!
Однако уже через пять минут после знакомства с Эдуардом Константиновичем Денис готов был усомниться в убеждении Галочки по поводу образа кадровика. Вполне нормальный, между прочим, мужик, самый настоящий начальник отдела кадров, из бывших, естественно. Он внимательно прочитал поручение, подписанное начальником Московского уголовного розыска. И, не спрашивая больше, зачем понадобились МУРу личные дела давнишних студенток-выпускниц пединститута, поручил Серафиме Ивановне принести из архива требуемые папки с материалами.