Госпожа Удача
Шрифт:
И чтобы стать чистой и свободной, мне нужно было делать то, что положено.
Именно поэтому я прижалась к нему, отпуская его руку, но двигая свою к его груди, скользя вверх, выше и выше, пока она не обвилась вокруг его шеи.
Он склонил голову, и его глаза встретились с моими.
Я поднялась на цыпочки, но мне не хватало роста, и требовалась его помощь.
— Мы только что поженились, — прошептала я.
Он пристально посмотрел мне в глаза, но не сказал ни слова.
— У меня в руках свадебный
Снова пристальный взгляд и снова тишина.
— Тай, он наблюдает.
Он продолжал молча смотреть мне в глаза, но его рука коснулась моей талии, скользя по ней так легко, что если бы не обжигающий след, я бы убедила себя, что ее там нет. Затем он прижал меня к себе и склонился, давая мне столь нужные дюймы.
Потом его губы оказались на моих губах.
И когда это произошло, я вспомнила наш свадебный поцелуй. Который пообещала себе похоронить в воспоминаниях. Которые, я знала, буду помнить всегда.
Наш свадебный поцелуй не был целомудренным. Не был отстраненным. Не был лишен эмоций.
Он прижимал меня к себе, наши головы были наклонены, языки вторгались в открытые рты, пальцы ног подгибались, колени слабели, кости плавились, поцелуй был глубокий, влажный, голодный, плотский. Казалось, он длился вечность, и все же был недостаточно долгим.
И теперь, когда воспоминание было еще свежим и острым, оно нахлынуло приливной волной, хоть я и пыталась его похоронить, я чувствовала под ладонью тепло и бархатистость его кожи, его губы касались моих губ, сжав пальцами его шею, я тесно прижалась к его груди, и мой рот открылся по собственной воле.
Его язык выскользнул наружу и коснулся кончика моего языка.
Тепло нахлынуло на меня бушующим потоком.
Лифт издал сигнал.
Он поднял голову, его рука с моей талии исчезла, но сомкнулась вокруг моей ладони, и он потащил меня в лифт.
Он нажал на кнопку. Затем его рука вернулась, присоединившись к другой, мое тело столкнулось с его, он опустился к моему, уже обращенному вверх, лицу, свободной рукой я скользнула по его плечам, моя рука с букетом двигалась вокруг его руки, все, что я зажимала под мышкой, упало на пол лифта, но я не обращала на это внимания, и его рот коснулся моего. Мои губы раскрылись, давая ему мгновенный доступ.
Он принял приглашение.
Мои кости расплавились, и мне пришлось крепко за него держаться.
Двери лифта закрылись.
*****
Я положила папку, конверт и клатч, которые Уокер подобрал с пола лифта и вручил мне после поцелуя, на столик у окна в гостиничном номере. Потом осторожно положила букет на бок.
Обернувшись, я увидела, что он сидит за столом и листает папку из кожзаменителя. Затем он снял телефонную трубку, нажал две кнопки и поднес ее к уху.
Я стояла и слушала, как он говорит в трубку:
— Да, номер шестьсот двадцать три. Бутылку «Кристалл», два бокала, — Он склонил голову, и коснулся длинным пальцем кожзаменителя, продолжив: — Две миски похлебки из моллюсков. Две
Потом он повесил трубку и посмотрел на меня.
И тогда спросил:
— Любишь ребрышки?
Я расхохоталась.
Когда я перестала смеяться, он невозмутимо смотрел на меня.
— Э-э… да, спасибо, что спросил, — ответила я, все еще улыбаясь, потому что ничего не могла с собой поделать, он был веселым, даже если так не думал, и затем закончила: — Хоть и с опозданием.
Он ничего не ответил, на ходу снял пиджак, бросил его на сумку, подошел к кровати и сел.
Я поняла, что ничего не ела с тех пор, как пообедала сэндвичем с тунцом. Во время похода по магазинам я залпом проглотила два латте, потому что легко могла обойтись без еды.
Без кофеина — ни за что на свете.
И я умирала с голоду.
— Полтора часа? — сказала я ему в спину, когда он стягивал ботинки.
— Мужчина женится на такой женщине, как ты, одетую в такое платье, он захочет шампанского, но не будет думать о еде. Тем не менее, он захочет, чтобы у нее было что-то особенное, поэтому удостоверится, чтобы она это получила, — сказал он ботинкам.
Я потянулась к столу, чтобы удержаться на ногах, потому что комплимент не прозвучал экстравагантно, но это не означало, что он не оказался в высшей степени эффектным.
И он заметил платье.
И это очень много значило для меня — и комплимент, и то, что он обратил внимание на платье. Я не знала почему, мне просто было важно. И говоря, что это много для меня значило, я имею в виду, очень много.
Я сглотнула.
Потом выдавила:
— Может, и так, но…
Он встал и повернулся ко мне, его руки потянулись к пуговицам на рубашке.
— «Скелет»?
— Да.
— Предполагаю, он в конце коридора и наблюдает.
Мой желудок снова сжался.
— В самом деле?
— Да.
Вот тогда-то я и подумала: «ох, к черту все».
Поэтому совершила попытку спросить:
— Почему?
Расстегивая рубашку, он уставился на меня. Затем полностью ее расстегнул и подошел к своей сумке.
Но не ответил.
Я вздохнула.
Пока он копался в сумке, я повернулась к столу, взяла букет и пошла с ним в ванную. Заткнув раковину пробкой, наполнила ее водой и положила туда букет, жалея, что у меня нет ножниц, чтобы срезать стебли для лучшего питания. Мне не хотелось, чтобы букет завял. Пока нет. Не завтра. Не на следующий день. Я хотела сохранить его как можно дольше. И не из-за цены в сто пятьдесят долларов. Я не понимала причины. Просто знала, что так надо.