Госпожа
Шрифт:
Нора услышала, как открылась и закрылась парадная дверь, она выглянула из-за угла лестницы. Сорен вернулся с пробежки.
– Привет, - сказала она с верхушки лестницы.
– Я выбралась из комнаты.
– Я вижу.
– Он стоял внизу лестницы, весь потный, сексуальный и переполненный радостью, видя, как она стоит и улыбается ему.
– Кажется, я приказал тебе отдыхать, разве нет?
– Приказал.
– И ты думаешь, я не накажу тебя потому, что ты уже вся в синяках?
– Я готова рискнуть. И говоря о рисках...
– Элеонор...
– Лови меня.
Она уселась на
– Элеонор, сколько тебе лет?
– он спросил с откровенным отвращением к ее ребяческому поведению.
– Пятнадцать.
Сорен покачал головой.
– Ты слишком юна для меня, - и он пошевелился так, словно готов уронить ее.
– Мне тридцать четыре, мне тридцать четыре, честно.
– Она впилась в него, и Сорен притянул ее ближе к себе.
– И ты будешь вести себя как подобает?
– А я должна?
– Нет.
– Тогда нет.
– Ты можешь хотя бы попытаться недели две вести себя спокойно? Моему сердцу тоже нужен отдых.
– Буду. Отныне я буду святой. Больше никаких диких игрищ, никаких попоек, никаких побегов с молодыми парнями, никакого сумасшествия.
– Сегодня произошло чудо. И я поверю в него, как только увижу воочию.
– Конечно, если я перестану спать с другими парнями... и девушками, это значит, что и ты не сможешь играть с другими сабмиссивами.
– Ну...- сказал он, и начал подниматься по лестнице с нею на руках, - давай не будем с этим торопиться.
Глава 41
Пешка
Лайла знала, что ничего не получится еще до того, как прошмыгнула в комнату Уеса. Так же она знала, что никогда не простит себя, если не попытается. Мама по телефону словно обезумела, хотела, чтобы она немедленно возвращалась домой, и Лайле пришлось ей напомнить, что они с дядей обсуждали короткое путешествие в штаты в начале этого лета. Но ее мать была непреклонна. Она должна вернуться домой как можно быстрее. Поэтому завтра она летит в Данию. Все, что произошло, было замято, скрыто и уничтожено. Нет причин привлекать полицию или пугать ее мать еще больше. Люди, которые похитили ее тетю и дядю, были мертвы и похоронены. Люди Кингсли убрали беспорядок. По крайней мере, так они говорили, и она, определенно, не хотела знать больше подробностей.
Сегодня она ничего не хотела знать, не хотела ни о чем думать. Она лишь хотела быть с Уесли всеми возможными способами, которые он позволит, прежде чем она вернется домой и, вероятно, больше никогда его не увидит.
Когда она зашла в спальню, услышала, как в ванной комнате бежит вода. Он был в душе. Хорошо. Это даст ей пару минут, чтобы собраться. Она села на край кровати лицом к окну. Солнце опустилось, и ночь наступала и окутывала небо. Над верхушками деревьев проглядывало несколько звезд. Мир, казалось, ждал чего-то чудесного. Она не ощущала этого с тех пор, как была ребенком, когда прижимала голову к стене и в темноте слушала, как ее тетя и дядя рассказывают друг
Сейчас она ощущала, как волшебство крадется к ней на цыпочках сквозь окно и распространяет свои лучи по комнате. Они танцевали по персидскому ковру, который лежал на блестящем полу. Они перешептывались среди белых простыней. Они поднимались и опускались по черным столбикам старой крепкой кровати в стиле Новой Англии.
Летний ветерок щекотал ее лодыжки.
Лайла никогда в своей жизни не ощущала себя такой спокойной.
В ванной перестала литься вода, и она закрыла глаза. Она услышала движение, и как открылась дверь. Шаги... и затем шаги замерли.
– Лайла?
Она не ответила, ни слова. Она лишь ждала.
Уес обошел кровать и встал перед ней. На нем были только джинсы и вода, которая капала с его волос на сильные и крепкие плечи. У него было такое прекрасное тело - плоский живот, мускулистые руки, она так отчаянно хотела исцеловать его грудь, что ощущала вкус его кожи на своем языке...
Девушка посмотрела ему в глаза и увидела то, что он смотрел на нее не просто смущенно. Там было и смущение, вопрос, но и желание. Она увидела и поняла это. Она всю свою жизнь ждала этого взгляда.
– Это не самая хорошая идея, - сказал он.
– Я знаю.
– Ты никогда этого не делала.
– Мне все равно.
– Это очень важно. Мы должны обсудить контрацепцию...
– Я пью таблетки.
– И что это значит для нас.
– Мы можем позже ответить на этот вопрос.
– Лайла... я не хочу делать тебе больно.
– Тебе больно, - ответила она.
– Поэтому это и плохая идея. Я недостаточно силен, чтобы отказать тебе сегодня.
– Сказать «да» - не слабость.
Уесли тяжело задышал. Лайла собрала свои слова и выстроила в предложение. Она хотела, чтобы все было правильно.
– Уес, я знаю тебе больно, - повторила она дрожащим и низким голосом.
– Но не бойся сделать мне больно. Я знаю, ты хочешь отпустить все. Отпусти себя со мной. Тебе нужно утешение. Позволь утешить тебя своим телом. Отпусти себя во мне. Забудь о том, что ты потерял, забудь о том, что ты не можешь иметь. Нет ничего постыдного в том, чтобы на ночь забыться, даже если утром все вспомнишь.
Слова повисли в воздухе и вибрировали, как финальные аккорды симфонии.
Уес поднял руку и нежно прижал ладонь к ее щеке. Он наклонил голову и поцеловал ее.
Сначала Лайла даже не могла поверить, что только что произошло. То, что она хотела и во что верила, на самом деле произошло, были полными противоположностями. Но нет, его губы были на ее губах, и она открылась ему и отдалась поцелую.
Девушка встала с кровати, желая прижаться к его телу, еще не готовая затащить его на себя. Когда она обвила руками его плечи, он резко притянул ее ближе. Теплый... такой теплый. Она почти застонала от того, как жар его тела проникал в ее кожу. Его губы двигались мягкими умоляющими волнами. Она думала, что испугается этого момента, в эту ночь, но каждый поцелуй, каждое прикосновение, ощущался таким настоящим, таким правильным.