Гость из бездны (Рисунки А. Говорковского)
Шрифт:
Купол был по-прежнему прозрачен, и над садом раскинулось звёздное небо. Если бы не густота чёрного фона, яркость и непривычно огромное количество звёзд, можно было вообразить себя где-нибудь на Земле в ночное время.
Впечатление нарушалось ещё и Солнцем. Во много раз более яркое, чем на Земле, оно низко висело над «горизонтом», не затмевая звёзд своим блеском. Сад был ярко освещён, но в нём не было жарко. Материал купола свободно пропускал световые лучи, задерживая и почти полностью поглощая всё остальные. В саду было много людей. Очевидно, все или почти
Дышалось легко, воздух был удивительно чист; несмотря на обилие цветов, их запах почти не ощущался.
Необычных пассажиров сразу заметили. Несколько человек подошли к ним и радушно приветствовали, словно хозяева гостей. Завязался непринуждённый разговор. Постепенно возле скамейки, где сели Второв и Владилен, собралось человек двадцать. Ещё больше столпилось вокруг Волгина, Мельниковой и Мэри. Крижевский исчез куда-то.
Видимо, обычные нормы поведения теряли силу в путешествии: как всегда, во все времена, люди в дороге не стеснялись заводить беседы с незнакомыми. Обычай пережил века.
В этом внимании не было ни любопытства, ни навязчивости. Просто людям было скучно, и они обрадовались случаю интересно провести время.
Волгин заметил, что у Второва возникают трудности из-за плохого знания языка, и подошёл к нему и Владилену.
Говорили о Марсе и работе очистительных отрядов. Какой-то молодой человек с энергичным волевым лицом приглашал Второва на свой рабочий корабль.
— Вам будет очень интересно посмотреть на нашу работу, — говорил он. — Я отдыхал на Земле, а теперь возвращаюсь. По плану у нас на очереди один из довольно крупных астероидов, диаметром в шесть километров. Рассеять в пространстве такую массу вещества сложно и трудно. Мы будем действовать в составе двенадцати кораблей. Уверяю вас, это чрезвычайно любопытно.
— Я надеюсь, вы и нас троих пригласите? — сказал Волгин.
— Разумеется, всех. Но не вместе. На каждом корабле можно поместить двух посторонних людей. Там мало места.
— А что вы делаете с ещё большими астероидами? — спросил Второв.
Волгин перевёл вопрос.
— Шесть — семь километров диаметра для нас предел, — ответил молодой «истребитель». — Все остальные астероиды будут уничтожены последними. Их направят к Солнцу, и они упадут на него. Вот и всё.
— Сколько времени занимает ликвидация астероида диаметром в шесть километров?
— Таких немного. Мы снимаем верхний слой, превращая бесформенную глыбу в правильный шар с поперечником в четыре километра. Или меньше, в зависимости от формы малой планеты. Это занимает недели две, иногда три. Затем шар отводится за пределы орбиты Плутона, во второй пояс астероидов. Эта стадия отнимает полтора года.
— Мы не сможем провести на ваших кораблях две недели.
— Этого и не нужно. Вам было бы скучно. Но мы часто возвращаемся на Марс или Цереру для зарядки аппаратов. Вы можете провести у нас только три дня.
— Я одного не понимаю, — сказал Второв. — Если можно
— Изменение орбиты тела диаметром даже в три километра требует колоссальной затраты энергии. Таких запасов нет ни на Марсе, ни на Церере, ни на других базах. К тому времени, когда мы приступим к уничтожению больших астероидов, закончится строительство крупнейшей гравитационной станции на Марсе. Она сооружается для Нового Фаэтона, но ею можно будет воспользоваться и для этой цели.
— Но ведь отвод к орбите Плутона также требует изменения орбиты? Не ведёте же вы планету на буксире?
— Это другое дело. Ослабить тяготение планеты к Солнцу, изменить силу центростремительного движения не столь уж трудно. И аппараты двенадцати рабочих кораблей справятся с этой задачей, если диаметр тела не превышает четырёх километров и оно имеет форму правильного шара. Остальное делает центробежная сила, и астероид по спирали удаляется от Солнца. А вот воздействовать на самую центробежную силу, ускорить или замедлить полёт столь огромной массы неизмеримо труднее. Пока мы не в силах сделать этого.
— Спасибо за объяснение, — сказал Волгин. — Мы воспользуемся вашим приглашением. Как вас найти?
— Мы сами найдём вас. Всем будет известно, где вы находитесь. Такие гости, как вы, у нас бывают редко.
— А фаэтонцы?
— Мы уже привыкли к ним. Они у нас уже несколько лет.
— Вы не знаете, они сейчас на Марсе?
— Двое. Ая и Эйа, оба биологи. Кстати, эти имена сокращены нами. У фаэтонцев все имена состоят из одних гласных. Их трудно произносить. Например, полное имя Эйа состоит из двадцати одной буквы. Язык сломать можно.
— Это мужчины или женщины?
— Мужчины. На Земле ещё не видели ни одной фаэтонской женщины.
Подошли Мельникова и Мэри.
— Вы долго будете беседовать? — спросила Мэри. — Мария хочет пройти вниз.
— А где Всеволод?
— Его нигде не видно. Я уж начинаю беспокоиться, — сказала Мельникова.
— О чём? С корабля деваться некуда. Ходит где-нибудь по саду. Да вот он, — прибавил Волгин, указывая на площадку для игр.
Действительно, Крижевский оказался там и с увлечением играл в мяч, очевидно, чувствуя себя очень хорошо среди молодёжи.
Молодой механик хуже всех, исключая Вильсона, не имевшего никаких способностей к лингвистике, овладевал современным языком и ещё не мог говорить на нём. Но это, видимо, ему нисколько не помешало.
Мельникова направилась к площадке, а за нею пошли и другие.
Игра оказалась довольно примитивной, и было немного странно, что взрослые люди так увлекаются ею. В распоряжении играющих было несколько десятков небольших разноцветных мячей. Цель игры состояла в том, чтобы попасть мячом в кого-нибудь. Получивший пять попаданий выходил из игры. Удар красным мячом, которых было только два, считался за двойной. Игра продолжалась до тех пор, пока на поле не оставался кто-нибудь один.