Гость из будущего. Том 1
Шрифт:
Внезапно, прервав ход моих мыслей, чуть-чуть приоткрылась дверь в комнату, которую я не успел закрыть на защёлку, и на мои законные жилые квадратные метры прокрался чёрно-белый соседский кот Чарли Василич. Я и Нонна, улыбнувшись, переглянулись, а котофей, только-только появившись, разразился громким мяуканьем.
— Мяу! Мяу! — заблажил он с актёрским пафосом.
— Есть что ли просит? — спросила актриса.
— Ругается, — догадался я. — Вы же сегодня на съёмки его не взяли. А он уже привык, что его куда-то везут, потом кормят до отвала, затем он спит пару часов на столе в буфете, после чего входит
— Мяу! Мяу! — продолжал выговаривать Чарли Василич, добавляя в свой кошачий голос ноки раздражения.
– Извини, старик, — виновато пробурчал я, присев рядом с котейкой. — Такова актёрская доля. Сегодня ты — кумир миллионов, тебя возят на личном авто, кормят и поят, а завтра уже и…
Я протянул руку, чтобы погладить смышлёную кошачью голову, как вдруг из внутреннего кармана пиджака выскользнула бандитская заточка и острым тонким лезвием воткнулась в пол. И хоть расстояние до кота было около метра, Чарли Василич, моментально перестав блажить, ругаться и возмущаться, тут же пулей вылетел из комнаты.
— Это я сегодня у хулиганов отобрал, — ответил я на немой вопрос ошарашенной Нонны. — В хозяйстве вместо шила пригодится.
— А что у тебя с рукой? — испугалась девушка, заметив мою опухшую левую кисть, которую я старался всё это время держать в кармане.
— Мелочи жизни, до свадьбы заживёт, — смутился я.
— Поживём, увидим, — загадочно улыбнулась она.
На следующее утро в БДТ среди членов съёмочной группы каждый второй разговор был о моём вчерашнем пренеприятном приключении. И мой в чём-то безрассудный поступок слухи нашей киношной тусовки раздули до второго подвига Геракла, в котором он умертвил 9-головую гидру.
— Привет, старик, — первым пожал мою руку фронтовик-разведчик дядя Лёша Смирнов, — мне тут доложили, что ты семерых уложил, это правда?
— Враньё, дядь Лёш, — буркнул я, пытаясь сосредоточиться на сценарии. — В профилактических целях четверым балбесам треснул по загривку, пятый сам смылся.
— Ну-ну, — усмехнулся герой войны. — Ты это аккуратней. Сейчас не фронт.
— Да я бы и не полез, прижали, можно сказать, к стенке, — отмахнулся я.
— Здорова, герой! — выкрикнул, увидев меня, главный оператор Василич. — Макарыч, ты слышал, что наш Феллини девятерым накостылял? И правильно сделал! А то от этой уличной шпаны уже продыху нет, и куда только милиция смотрит?
— Сергей Василич, не так было дело, — взмолился я. — Четверо на меня полезли, четверо! Пятый сам убежал.
— Тоже не плохо, — хохотнул он и тихо добавил. — Молодец, что вернулся, а то у нас тут, кхе, катастрофа.
— А, вот ты где? — к нашей компании подошёл главный режиссёр Леонид Быков и, пожав мою руку, сказал, — хвалю за вчерашнее. Вы хоть знаете за кого наш Феллини заступился? Люда Гурченко, Лена Добронравова и Таня Доронина, они в «Рабочем посёлке» снимаются, поехали в ресторан, а тут ну и…
— Уже все знают, — улыбнулся дядя Лёша Смирнов.
— Кхе, — кашлянул Быков, — в общем, молодец. Василич, Феллини пошли, посоветуемся. Я всю ночь думал, размышлял, — признался Леонид Фёдорович, когда мы отошли от общей группы актёров, техников и осветителей, — и пришёл к выводу, что был не прав. Если сейчас работать без экономии,
— Мудро, очень мудро, — пробурчал я. — Давайте уже работать, а то выбиваемся из графика.
— Я готов, — улыбнулся оператор Василич. — С чего начнём?
— Для начала отработаем два эпизода в гримёрке, — я ткнул пальцем в сценарий. — Затем эпизод в директорском кабинете, и перепишем речь гримёра Зайчика на общем собрании. А дальше как пойдёт.
— Не понял? — Василич моментально переменился в лице.
— Когда главный герой Зайчик говорит на собрании, что не место красит человека, а человек место, и что главное — это хорошо выполнять свою работу — это банальщина, которая не цепляет, — сказал я. — Ну, как после такой банальной речуги Наташа полюбит Зайца?
— Куда свет ставить? — подбежал к нам один из техников.
— В гримёрку, — скомандовал главный оператор и тут же зло зашипел на меня, — ты же сам это написал! Что, появилась новая гениальная идея? Сколько можно?
— Объясни? — криво усмехнулся Леонид Быков.
— А давайте сделаем так, — пробурчал я, потерев ладони. — Зайчик выходит на трибуну и в своей нелепой манере произносит: «Вы все меня хорошо знаете, я простой гримёр, я гримирую этих, артистов». Тут раздаются разные неуместные шуточки, смех, хохот. Тогда Зайчик стучит кулаком по столу и говорит совершено серьёзно: «В этом нет ничего смешного, товарищи! Давайте лучше представим, что вам осталось жить всего пару дней. Что вы оставите после себя нашему зрителю? Один выходит на сцену текст путает, другой после похмелья невразумительное что-то бормочет, третий, выпив 50 грамм для вдохновения, пошатывается, четвёртый смотрит на часы. Какими вы останетесь в народной памяти? Подумайте об этом? Мы хотим, чтобы в театре всегда были аншлаги, тогда и играть надо так, как в последний раз». Вот после этой речи Наташа точно полюбит Зайчика.
— Что скажешь, Василич, переснимаем? — спросил Быков главного оператора.
По лицу оператора моментально пробежала судорога крайнего недовольства и возмущения, но Сергей Васильевич, взяв себя в руки, буквально простонал:
— Делайте, что хотите.
«Эх, нравится мне это дело, — думал я, когда спустя полчаса мы репетировали эпизод, в котором директор театра Могильный, в исполнении Филиппова старшего, кричит в гримёрке на актёров. — Репетиции, свет, камера, мотор, буйство эмоций, напряжение в кадре. Энергетика, бьющая через экран. А какие актёры? Звёзды, талантища! А сколько на Георгии Вицине, Алексее Смирнове, Леониде Быкове, Сергее Филиппове, Игоре Дмитриеве бездарных фильмов выехало? Не сосчитать».
— Значит, я вхожу в кадр отсюда, правильно? — спросил меня Филиппов старший, перед которым стояло четыре гримёрных столика.
За первым столом сидела барыня, 60-летняя Гликерия Богданова-Чеснокова, за вторым столиком прихорашивалась её «старенькая няня», 22-летняя Нонна Новосядлова, далее граф Нулин, он же Игорь Дмитриев, у которого и в самом деле были дворянские корни, и наконец, за четвёртым столиком сидел барин-охотник в исполнении Филиппова среднего, шикарный талантливый актёр с лицом уголовника.