Гость из будущего. Том 1
Шрифт:
— Я предлагаю — фирме «Мелодия» отомстить, — ухмыльнулся я.
— Как это, интересно? — заулыбалась Нонна Новосядлова.
— Ну-ну, — хмыкнул дядя Лёша Смирнов, — предлагаешь напугать ежа голым задом?
— Хорошая идея, ха-ха! Но нет. Завтра у нас съёмка финального эпизода, где все актёры будут танцевать под «День на двоих», — сказал я. — Следовательно, нужно пригласить фотографа и сделать несколько хороших общих фотографий. А затем, категорически потребовать, чтобы фирма «Мелодия» разместила наше общее фото на обложку миньона, и большими буквами написала, что песни из кинокомедии
— И в чём же тогда наказание? — пролепетал Быков, почесав свой затылок.
— А они, может быть, планировали на обложку какую-нибудь финтифлюху пришпандорить, — ответил я. — Нам, я извиняюсь спросить, какая от этого польза? А так, для кинокомедии пластинка станет рекламой. Фильм ещё только снимается, а люди его уже ждут. Мы примерно в октябре закончим монтаж и озвучание, пока худсовет, пока незначительные переделки, месяц другой пролетят незаметно. А уже в январе толпы народа ринутся во все кинотеатры страны, чтобы слушать любимые песни и смотреть любимых актёров. Без рекламы на «Зайчика» придут 20 — 25 миллионов человек, а с рекламой 40 — 45.
— А может быть и пятьдесят, — поддакнул дядя Йося Шурухт, одобрительно пнув меня ногой под столом.
— Кстати, после такого успеха можно просить у директора киностудии что угодно, на любой новый фильм деньги найдутся, — добавил актёр Игорь Дмитриев.
— 40 или 50 миллионов — это большой успех, — закивала головой актриса Ирина Губанова. — Почти всем актёрам наверняка предложат новую работу.
— Хорошо, — крякнул Леонид Быков, — завтра утром ты, Феллини, первым делом найдёшь фотографа. Если процесс нельзя остановить, то его нужно возглавить. Верно? Ха-ха!
— Правильно, — захлопал в ладоши дядя Йося.
— Считайте, что фотограф нас уже фотографирует, — хитро улыбнулся я.
На следующий день в четверг 11-го июня моя взмыленная физиономия мелькала то в одной части «Ленфильма», то в другой. Сначала криворукий Шевчуков расколотил один осветительный прибор, когда мы перевозили технику из БДТ. И мне пришлось, ситуацию разруливать, чтобы техника не лишили его крошечной премии, и писать объяснительную на нашего героического кота Чарли Василича, дескать — это он неудачно погнался за мышью. После чего денежная компенсация пошла отдельной строчкой в бюджет фильма.
Затем костюмерша где-то посеяла два сценических костюма, один из которых принадлежал Георгию Вицину, а другой Алексею Смирнову. Скорее всего, в БДТ решили, что это необычные костюмы из их гардероба, и по ошибке нашу одежду прибрали себе. Поэтому почти час я бегал и вызванивал администрацию театра.
И наконец, дети, которые по сценарию должны были прыгать вокруг танцующих актёров, неожиданно уехали на гастроли в какую-то деревню, так как руководитель детского ансамбля перепутал день недели. Пришлось потерять ещё один час, чтобы раздобыть детей из ближайшего детского сада. И хоть за это время оператор Сергей Васильевич успел перед главным корпусом киностудии разложить рельсы, расставить диги, огромные осветительные прожекторы, и установить киношный кран, общему делу это не помогло. Потому что налетели тучи и пошёл внезапный ленинградский дождь. Единственная проблема, которая решилась
— Что делать, ума не приложу? — пробормотал Леонид Быков, рассматривая как огромные капли воды барабанят по аллее, где должен был состояться финальный танец.
— Сейчас загоняем весь народ в первый павильон, и будем репетировать, — тяжело вздохнул я. — В данный момент очень важно занять каждого делом, чтобы от безделья чего-нибудь этакого не произошло.
— Логично, — согласился главный режиссёр и тут же спросил, — слушай, а что ты намереваешься на следующей неделе в среду снимать?
— Короткометражку. Сам Илья Николаевич Киселёв разрешил. Грех профукать такой замечательный шанс.
— И кто у тебя работает?
— Нонна согласилась на один день приехать из Москвы, — удивлённо пробормотал я, так как не ожидал, что моя параллельная работа заинтересует Леонида Фёдоровича, тем более в среду в павильоне будет строиться декорация и моего присутствия там не потребуется.
— Кто ещё? — внимательно посмотрел на меня Быков.
— Дядя Лёша Смирнов, — буркнул я. — У него среда — свободный день. Ещё Эдуард Хиль со своими музыкантами, сделаю с ними эпизод в ресторане «Нева». Плюс два замечательных московских актёра, а больше никого. Для десяти минут экранного времени более чем достаточно.
— А я?
— Вы? — я ненадолго задумался, и вдруг меня буквально осенило, что в короткометражке, которая предшествует «Следствиям ведут знатоки», пока засвечивать Павла Знаменского не имеет смысла. — Хорошо. Сыграете мне подполковника Петренко, начальника районного отделения милиции?
— Какого района, Петроградского? — Леонид Фёдорович моментально ухватился за роль.
— Для короткометражки это не важно, чтобы потом было пространство для манёвра.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Быков. – Если только попробовать ради эксперимента. Текста много?
— Текста пока нет вообще, он ещё в процессе, — ответил я, и тут же к нам подбежала воспитательница детского сада и затараторила, что детей нужно возвращать на обед.
— Разберись, — коротко скомандовал Леонид Фёдорович.
— Спокойно, Марья Ивановна, сейчас я вызову автобус, он вас увезёт, дождётся и, как только закончится дождь, привезёт обратно, хорошо? — улыбнулся я.
— Хорошо, — кивнула полненькая и улыбчивая воспитательница. — Только я не Марья Ивановна, а Марина Васильевна.
— Простите, закрутился, сами видите, какой бардак, — виновато развёл я руки в стороны. — Через полчаса, максимум через час, и дождь закончится, и всё отснимем.
Однако спустя три часа съёмки финального эпизода кинокомедии так и не начались. У ленинградского дождя почему-то окончательно испортилось настроение и вместо того, чтобы мирно сойти на нет, он забарабанил с удвоенной силой. Зато приехали дети из танцевального кружка. Поэтому надобность в детях из детского сада отпала. Я позвонил воспитательнице Марине Васильевне и столько интересного о себе и нашей киностудии узнал, что на вопрос Леонида Быкова: «ну, как?», ответил, что это была непереводимая игра слов.