Гость из леса
Шрифт:
Пустельга очень понравилась Майе. Дедушка сказал, что она из породы неблагородных соколов. Как ведут себя благородные соколы, Майя не знала, но пустельга держалась с достоинством и внешне была очень красивая, несмотря на повязку. У неё было что-то от большого дятла и сизоворонки. Такое же пёстрое с голубым и красным оперение.
Майя с удовольствием поехала сюда с дедушкой. Во-первых, летом она не любила жить в городе; во-вторых, папа с мамой на год уехали в Алжир. Они оба врачи, и их направили туда работать в больницу, которую в дар арабам построило Советское правительство.
Оставив в клетке еду, Майя убрала постели в комнате, подмела веником крашеный пол, помыла на кухне грязную посуду. В доме она была одна. Бабушка Пивоварова ушла в общежитие молодых лесорубов, где она работала уборщицей, а дедушка чуть свет отправился в лес. Для него тут раздолье, не то, что в Ленинграде. Там он днями сидит в кабинете и пишет, пишет… Живут они на Таврической улице в большом красивом доме. Окна их квартиры выходят прямо на Таврический сад. Зимой и летом на их просторном балконе селятся разные птицы, которых дедушка вылечил. Он сколотил для них многоярусную клетку без дверей. Хотят птицы — живут в домиках, хотят — улетают. Два года прилетала на балкон большая морская чайка. Для неё специально покупали у рыбаков свежую рыбу. Чайка никому не позволяла до себя дотронуться, кроме дедушки.
Он когда-то подобрал её с перебитым крылом на набережной Невы и вылечил. Дедушка очень переживал, когда чайка перестала прилетать на балкон. Несколько раз ходил он на набережную и звал её. Чайке дали имя Настя, и она всегда на него откликалась. Настя как в воду канула. Наверное, улетела в далёкие края.
Жили на балконе голуби, синицы, дятел и даже красавец чёрный дрозд. Стоило отворить балконную дверь, как вся эта компания врывалась в квартиру…
Уезжая из Ленинграда, дедушка попросил соседку подкармливать его птиц.
Наведя в доме порядок, Майя взяла со стола маленький транзисторный приёмник и вышла за калитку. Присела на скамью у забора и стала ловить Ленинград. Приёмник пищал, свистел, врывалась музыка, а вот и знакомый голос ленинградского диктора… В Ленинграде сейчас моросит дождь, температура плюс двенадцать градусов. С Финского залива дует ветер, скорость три метра в секунду…
Откуда-то примчался возбуждённый, взъерошенный Гектор и с налёта бросился к ней на колени. От неожиданности девочка выронила приёмник. Он ударился о скамью, подпрыгнул, упал на землю… и замолчал. Майя подняла его, покрутила рукоятки, постучала по крышке, потрясла и приложила к уху: приёмник молчал. Ни шороха, ни писка. Тогда она сняла крышку, вытащила и снова поставила на место батарейки. Приёмник ни гугу.
— Что же мы будем делать без музыки? — укорила она смущённо смотревшего на неё фокстерьера. Пёс понимал, что допустил оплошность, но помочь ничем не мог. Вот разве что погавкать? Это он может… И пять, и десять, и даже сто раз, пока хозяйка не мигнёт, — дескать, хватит! А все думают, что Гектор такой грамотей, что самостоятельно считать умеет…
Однако хозяйке было не до него. Этот приёмник подарил ей на день рождения отец, и девочка расстроилась, что вещь сломалась. Как же она теперь будет
И тут она вспомнила: есть же мастерские, где ремонтируют неисправные приёмники и другую аппаратуру! Сбегала в дом, взяла маленький чёрный кошелёк с деньгами и уже хотела уйти, как взгляд её упал на поблёскивающий на столе арабский браслет. Поколебавшись, надела его на руку и вышла из комнаты.
Сунув чёрный умолкнувший ящичек под мышку, девочка чинно шагала по улице. Гектор дурашливо вертелся под ногами, пугал кур и уток, без страха устремлялся к каждой собаке — и начиналась обычная процедура: собаки, обнюхивая друг друга, ходили по замкнутому кругу… Если назревала потасовка, Майя сурово прикрикивала на Гектора — он готов был сразиться с любой собакой, даже в несколько раз крупнее, чем он, — и ощетинившиеся было противники расходились. Причём Гектор делал вид, что, если бы не хозяйка, он задал бы такую трёпку…
Увидев круглолицую глазастую девочку в коротком ситцевом платье, кормившую кур, Майя остановилась, вежливо поздоровалась и спросила:
— Скажите, пожалуйста, далеко отсюда ателье по ремонту радиоаппаратуры?
Девочка высыпала из деревянной чашки на землю толчёную картошку с крупой, выпрямилась и с откровенным любопытством уставилась на Майю. Майя здесь всего несколько дней, но уже обратила внимание, что в посёлке и дети и взрослые имеют привычку в упор разглядывать незнакомого человека. В городе так не делают. Наверное, потому, что там несчётное количество людей, и если на всех глазеть, то голова отвалится.
— Совсем рядом… — улыбнулась девочка. — Всего в каких-то шестидесяти километрах отсюда.
— У меня приёмник сломался, — растерянно сказала Майя. — Что же делать?
— Ты у бабки Пивоварихи живёшь? — спросила девчонка. — А этот… что сачками бабочек и жуков ловит… твой дедушка?
«Всё знает, а спрашивает…» — с досадой подумала Майя, а вслух произнесла:
— Я без него, как без рук.
— Есть у нас тут один мастер… — сказала девчонка. — Чего хочешь починит и даже денег не возьмёт… Подожди, я сейчас!
И кинулась в дом, напугав столпившихся возле её ног кур. Через несколько минут вышла причёсанная и в другом платье. На толстых исцарапанных ногах красные босоножки. Пока девочки шли по широкой улице, новая знакомая успела рассказать все поселковые новости, которые совсем не интересовали Майю, похвастаться, что ей перед самыми каникулами одноклассник Гришка Абрамов написал записку, но она ещё подумает, дружить с ним или нет. По правде говоря, ей нравится совсем другой, хотя Гришка тоже ничего…
Майе надоела эта болтовня, тем более, что она никого в посёлке не знала. Девочку звали Тоней Яшиной, и в этом году она перешла, как и Майя, в шестой класс.
Чтобы остановить её, Майя сказала:
— В вашем посёлке живут жестокие люди. Вчера подстрелили пустельгу.
— Пустельгу? — удивилась Тоня. — А что это такое?
— Птица. Из семейства соколов.
— Никогда про такую не слышала, — сказала Тоня. — Мало ли в кого охотники палят… Лосей и косуль убивают, а тут пустельга!