Гость из моря (журнальный вариант)
Шрифт:
— Нет, Жан, мне больно тебя огорчать, но они уже в проявочной машине. Как утверждает старая французская поговорка: «Кто опаздывает на охоту, теряет свое место». В справедливости ее тебе волей-неволей придется убедиться.
Макаров торопливо полез обратно на трап — видно, за пленкой. Волошин подмигнул мне и направился к Логинову, который, присев в сторонке на крышку светового люка, стаскивал с себя резиновые сапоги. Казимир Павлович уже куда-то исчез. Видно, рассказывать о погружении мне сейчас никто не станет. Придется подождать.
Сигналы
Вечером, спускаясь вниз, я поймал у дверей кинолаборатории Макарова. Вид у него был победный, настроение прекрасное — видно, задал работки лаборантам. Но рассказывать он ничего не стал:
— Потерпите немного, все увидите. Это надо видеть!
В кинозале было уже тесно, словно на открытии международного фестиваля. Спасибо, Волошин занял мне местечко.
— Казимир Павлович, присаживайтесь с нами, мы потеснимся, — пригласил он проходившего мимо Бека.
— Благодарю, но мои химики обидятся, если я им изменю.
— Как ваши наблюдения, Казимир Павлович? — спросил я. — Есть что-нибудь интересное?
Бек слегка развел руками:
— Я не любитель поспешных выводов, а наша наука требует неторопливых анализов. Сегодня сенсаций мы ждем от Сергея Сергеевича…
— Ну, какие там сенсации, — отмахнулся Волошин. — Так… Некоторые наблюдения из области гидроакустики.
— Акустические способности кашалотов, конечно, любопытны, — неторопливо проговорил Казимир Павлович, — но тема ваших исследований, уважаемый Сергей Сергеевич, имеет уже длинную историю…
— Еще великий Леонардо… — перебил его Волошин.
— Вот именно. Еще Леонардо да Винчи первый предложил: «Если ты, будучи в море, опустишь в воду отверстие трубы, а второй конец ее приложишь к уху, то услышишь идущие вдали корабли…» — Ну, конечно: великий Леонардо — отец бионики!
— Но признайтесь: конструкция ваших гидрофонов основана в точности на этом древнем принципе, а? — И торжествующий Бек, глуховато засмеявшись, пошел по проходу, высматривая свободное местечко.
— Хм. Он тоже припас что-то любопытное, — озабоченно покачал головой Волошин. — Но последнее слово все-таки останется за нами, — добавил он, интригующе показав мне толстый сверток бумажной ленты, видимо, от прибора-самописца, который держал в руках.
Первой показали пленку, снятую на мезоскафе во время погружения.
Признаться, на меня не произвели особенного впечатления эти мелькающие кадры. Камера схватывала то промелькнувший хвост кашалота, то просто какую-то крупную темную массу — ничего толком не поймешь.
Видимо, и сам Макаров почувствовал, что фурора его пленка не вызвала. Когда зажегся свет, он восторженно воскликнул:
— Уникальные кадры, верно?
Но тут же, глянув на лица зрителей, уже совсем другим тоном добавил:
— Хотя, конечно, это надо было видеть своими глазами. Камера что? Она дура, в одну точку смотрит…
Встал Сергей Сергеевич Волошин. Весь его вид говорил о полном и не вызывающем никаких сомнений торжестве, и я ожидал, что он, конечно, не удержится и закатит ликующую речь. Не в его характере упускать такой прекрасный повод. Но Волошин скромно сказал:
— Сейчас мы зам
Волошин не ошибся: успех был полный. Даже я, уже видавший эти поразительные кадры, заново смотрел со все возрастающим волнением, как луч локатора провожает кашалота в глубины океана, ни на миг не выпуская из своего поля зрения.
В зале стояла зачарованная тишина, лишь стрекотал проектор. Когда же звуковизор словно «раздел» кита и в один миг превратил его изображение в движущийся рентгеновский снимок, по залу прошелестел восторженный шумок и опять сменился настороженной тишиной.
Но, пожалуй, еще большее восхищение вызвала сцена встречи кашалота с мезоскафом.
Когда снизу на экран начало выплывать стальное тело подводного корабля, Волошин не удержался и торопливо пояснил:
— Это мезоскаф! Смотрите внимательнее!
— Видим, — негромко ответил Логинов. К моему удивлению, Сергей Сергеевич почему-то сразу притих.
Когда с экрана исчезло последнее изображение и зажегся свет, я ожидал, что тут же начнется обсуждение увиденного. Все задвигались, зашумели, ученые, сидевшие группами по специальностям, оживленно переговаривались между собой.
Но встал Логинов и сказал:
— Прошу не спешить с выводами и оценками. Все желающие завтра получат возможность еще раз внимательно посмотреть интересующие их кадры. Будет составлен специальный график просмотров. А сейчас коротенькое объединенное сообщение лабораторий биологии и биохимии. Кто будет докладывать?
— Казимир Павлович, — сказала Елена Павловна.
— Пожалуйста.
Бек уже стоял с указкой в руках у экрана и строго поглядывал в зал, требуя внимания.
— Я буду краток, — негромко сказал Казимир Павлович. — Мы успели с Еленой Павловной в первом приближении проанализировать данные о распределении планктона и изменениях солености воды за два часа, предшествовавших встрече с китами, и за то время, пока велись наблюдения в непосредственной близости от них. Данные хотя и довольно скудные, ко, как нам кажется, любопытные. Прошу дать первый график.
На экране появилась какая-то цветная диаграмма, в которой я, конечно, ничего понять не мог. Приходилось рассчитывать только на объяснения Бека, но он тоже так и сыпал учеными терминами, стремительно водя указкой по диаграмме:
— Здесь отмечено возрастание солености, а тут — концентрация планктона. Прошу второй диапозитив.
Теперь на экране возникла, видимо, карта, насколько я мог догадаться по стрелке, указывавшей направление с юга на север в одном из углов. Никаких других ориентиров не было, потому что на карте был изображен кусочек безбрежного океана, где мы повстречали китов. Через всю карту тянулись голубые изолинии солености и красные — показывающие распределение планктона. А эти примитивные фигурки, видимо, должны изображать резвящихся китов.