Гость из пекла

Кащеев Кирилл

– Она умерла. – Молодой черноволосый парень, сгорбившись, сидел в кресле перед чертом-оператором. Черт кивал головой, изображая дежурное сочувствие, но парень не смотрел ни на него, ни на сгрудившихся у входа Ирку с компанией. Он глядел в стол невидящими, мертвыми глазами, и голос его механически скрипел, как старая заезженная звукозапись. – Моя жена умерла. Мы прожили вместе всего год. – Он вдруг подался вперед, хватая шарахнувшегося оператора за руку. – Я должен поставить этот памятник на ее могиле! Я ничего, понимаете, ничего не успел дать ей за этот год – ни жилья, ни путешествий, ни… ни ребенка. Пусть хоть памятник будет… хоть памятник.

– Очень дорогой памятник, – пробормотал

напуганный оператор.

– Вы… не знали ее, – с болью сказал парень. – Она была такая… солнечная, такая… живая. – Он улыбнулся, светло и ясно, и стало видно, что совсем недавно это был веселый и очень счастливый парень.

– Такий файный легинь! – прошептала Маричка. – Такий жаль, такий смуток! [14]

Ирка искоса глянула на нее – глаза красавицы блестели, а тонкий язычок быстро прошелся по накрашенным губам.

14

Такой симпатичный парень! Такое горе, такая печаль! (гуцульск. диалект, Карпаты.)

– Ее все любили! – словно в бреду, продолжал бормотать парень. – Я не могу придавить ее квадратной плитой! Я нашел скульптора – это замечательный скульптор! Он сделал эскизы… Смотрите, вот, вот… – И он, явно не в первый раз, принялся раскладывать по столу рисунки. Хрупкая, тоненькая мраморная девушка застыла, приподнявшись на носки и протянув руки, словно хотела положить их кому-то на плечи. Ее лицо было поднято навстречу солнцу, и на губах играла улыбка, точно она знала какую-то красивую и добрую тайну. – Пожалуйста, дайте мне денег!

– И что, ему тоже дадите? И душу потом заберете? – тихо и зло поинтересовалась Ирка. – Он ведь не из таких, как чебуречник и та блондинка! Но и не крутой бизнесмен тоже! Пройдет полгода, год – он придет в себя. Боль затихнет, и он захочет вернуть свою душу! А денег собрать не сможет.

Тео и начальник кредитного отдела переглянулись и понимающе ухмыльнулись друг другу.

– Я же говорил – мы очень отличаемся от местных, дорогая Ирэна! – торжествующе объявил Тео. – Мы не жадные! И понимаем, когда надо остановиться!

– Мы не звери, уважаемая Ирина Симурановна! – сладко пропел начальник кредитного отдела и отрицательно мотнул головой.

Глаза Марички, следящей за ним, как собака за хозяином, держащим над головой вкусную косточку, вдруг радостно вспыхнули, словно ей невесть какой подарок сделали.

– В кредите отказано, – провозгласил черт-оператор и вскинул синий штамп.

– Нет! – Парень перехватил руку со штампом. – Не надо! Пожалуйста, не надо! – захлебываясь словами, взмолился он. – Я готов на все! Я отдам вам душу, тело, жизнь… Мне не нужна моя жизнь, правда, возьмите! Что угодно возьмите… Только дайте мне эти деньги!

– Отказано, – неумолимо повторил оператор и, ловко вывернувшись из захвата, ударил синим штампом – прямо по простертым рукам девушки на рисунках.

Парень вскочил. Он медленно поднял испорченный эскиз, поглядел на него, как смотрят на живого человека, искалеченного маньяком, и в глазах его вспыхнул лютый гнев.

– Вы-ы… – выдохнул он. – Еще пожалеете! Вы забыли – я знаю, чем вы тут занимаетесь! Я… Всем расскажу! Вы… – Не найдя слов, он только угрожающе взмахнул руками, снова выкрикнул: – Пожалеете! – и бросился к дверям.

– Молодой человек! – закричала ему вслед Маричка. – Как его зовут? – обернулась она к оператору.

– Иван, – успел бросить тот.

– Иван! Подождите! Позвольте с вами поговорить! – стремительно, словно и

не на каблуках, Маричка кинулась следом.

– Ему, конечно, никто не поверит, – пробормотал Тео. – Но все равно нехорошо…

– Не волнуйтесь, Тео, Ирина Симурановна! – начальник кредитного отдела успокаивающе покивал. – Маричка все уладит. Для того ее и держим!

Ирка уже хотела сказать, что нисколько не волнуется – пусть черти волнуются, их проблемы… Но это была неправда – Ирка волновалась, еще как! Тем более что у нее, кажется, начались слуховые галлюцинации! Где-то, бесконечно далеко, на самом-самом пределе слуха гудел дли-инный, протя-яжный звук. Ирка поежилась – она знала этот звук! Она слышала его только по телевизору, но не узнать было невозможно, уж очень он особенный. Где-то далеко стонала и плакала, будто предупреждала об опасности, будто на помощь звала карпатская трембита [15] .

15

В Карпатах, на Гуцульщине, длинная деревянная труба, обернутая березовой корой. С ее помощью с одной горы на другую передают сообщения, чаще всего – об опасностях и смертях. Изготовляется из стволов деревьев, в которые ранее ударила молния.

– Еще желаете посмотреть или пройдем ко мне в кабинет – лимонад, пирожные, в честь встречи, как, Ирина Симурановна?

– Безусловно. И даже наверняка. – Ирка не отрывала глаз от двери, за которой скрылись парень и Маричка. – Пирожные – это замечательно, я обожаю пирожные! Только… Я бы хотела помыть руки. Туалет где-то там, правильно? – Она махнула в сторону единственной двери.

– Я провожу! – вскинулся шеф кредитного отдела, но Ирка поглядела на него так укоризненно, что даже черт смутился.

– Я же не ребенок, чтоб меня в туалет дяденька за ручку водил, – обиженно сказала она и, стараясь ни в коем случае не бежать, направилась к двери.

Прежде чем дверь закрылась у нее за спиной, успела услышать, как Тео холодно бросил по-немецки своему подчиненному:

– Denke was du sagst! Ohne dieses M"adchen werden wir uns hier nicht halten! Oder ist der gestrigen "Uberfall nicht genug? [16]

Глава 9

Битва при WC

16

Думай, что говоришь! Без этой девчонки нам здесь не удержаться! Или тебе вчерашнего нападения мало? (нем.)

Длинный конус света развернулся перед Иркой, выхватывая из темноты обычный офисный коридор – аскетично-голые светлые стены и темные проемы дверей. Потом створка захлопнулась, и кромешная тьма обрушилась на Ирку – словно вокруг выросли новые, угольно-черные стены и теперь сходились все ближе и ближе, норовя раздавить… Ирка встряхнула головой, отгоняя панику, и активировала собачье зрение.

Коридор снова слабо замерцал темными провалами закрытых дверей на фоне однотонных стен. Но пахло в нем – едва-едва, чуть ощутимо, точно издалека ветерком принесло – не обычными моющими средствами, а молодой травой, ледяными, так что зубы ломит, родниками, бегущими между скал, древним камнем и… разворошенной сырой землей и… таясь под всем этим, тянул старый аромат мертвечины. Так, наверное, пахнет в найденных археологами древних гробницах – старая, очень давняя, забытая смерть… И еще жадное, нетерпеливое, голодное ожидание во мраке.