Гость из прошлого

Баринова Наталия

Далеко до отчего дома. Туда она пишет светлые письма, чтобы мама не огорчалась, чтобы отец гордился единственной дочерью. В этих письмах нет ни слова о том, как ей плохо, как она плачет по ночам и мечтает начать все сначала. Жизнь с Денисом превратилась в каждодневную пытку, которую Симона терпела молча, не жалуясь. Она была убеждена, что заслужила такую судьбу. Значит, она не достойна большего, мышка она серая, чтобы рассчитывать на что-то другое.

Ко всем своим «достоинствам» Денис прибавил еще парочку: стал часто возвращаться после работы навеселе, порой не ночевал

дома. При этом к Симоне в качестве соглядатая была приставлена его сестра. Под предлогом помощи ослабленной, нуждающейся в заботе и внимании жене эта особа следила за каждым шагом невестки. Дом превратился в тюрьму, семья существовала только формально. Денис уже несколько раз применял силу, чтобы получить сомнительное удовольствие в постели с Симоной. Она была окончательно сломлена этим фактом и считала себя никчемным созданием, которому суждено всю жизнь прожить в обмане, грязи, боли.

Если в самом начале знакомства красивый мужчина, державшийся с достоинством и уверенностью, произвел на Симону неизгладимое впечатление, то этот жестокий и циничный человек также имел на нее неограниченное влияние. Унижения, которые она терпела, заставляли ее страдать и окончательно вытеснили из сердца ту сумасшедшую любовь первых месяцев замужества.

Через пару месяцев после того, как Симона потеряла ребенка, произошло событие, поставившее жирную точку на неудавшемся браке. Пожаловавшаяся на головную боль сестра мужа позволила ей одной отправиться на рынок за продуктами.

– Только Денису не говори, что я тебя одну отпустила, – попросила Ольга, – а то он меня со свету сживет. Ты же знаешь, как мы от него зависим.

Симона знала, что сама Ольга, ее пьянчужка муж и картежник сын – все они находятся на иждивении Дениса. Поэтому его поручения выполнялись со всей готовностью и усердием, на которые Ольга только была способна. В тот день сильнейшая головная боль не позволила ей выполнить установленный объем работ. Пришлось прибегнуть к помощи Симоны. Та с радостью бросилась выполнять поручение.

Добралась до рынка быстро, но всю дорогу ее не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Симона разозлилась: вот ведь до чего себя довела! Занявшись покупками, она на время забыла обо всем. Забытое удовольствие от выбора нужных продуктов, общения с продавцами. Симона всегда торговалась, причем делала это очень искусно. Ей с радостью уступали, взвешивали с походом. Наконец все было куплено, сумки оказались тяжелыми. Симона вышла за пределы базара, высматривая водителей, предлагающих свои услуги.

– Куда едем? – Она обернулась и ахнула: перед ней стоял Скуратов собственной персоной. Он не выглядел счастливым, не улыбался. Лицо его было предельно серьезным и напряженным.

– Вот так сюрприз, – безо всякой интонации произнесла Симона.

– Да, повезло.

– Кому?

– Мне, конечно. – Валерий огляделся по сторонам. – Я так понимаю, муж на работе?

– Тяжелым, непосильным трудом зарабатывает на хлеб насущный. Кстати, у меня тоже мало времени. – Симона вскинула руку, чтобы остановить такси.

– Я подвезу тебя, если не возражаешь.

– Только не до самого дома.

– Конспирация?

– Ты

сам все понимаешь. – Симона послушно отдала тяжелые сумки Скуратову и пошла за ним к машине. Новенькая «ауди» понравилась ей просторным салоном. Цвет красивый – золотистый металлик.

– Ты со мной рядом или сзади устроишься?

– Рядом.

– Тогда прошу. – Валерий помог Симоне устроиться на переднем сиденье, оставил сумки в багажнике и занял свое водительское место.

Какое-то время ехали молча. Симона не хотела первой начинать расспрашивать. Она была обижена на мужчину, подарившего ей надежду, заставившего взглянуть на происходящее с ней по-новому и исчезнувшего при первой же трудности. По-видимому, для современных рыцарей преграды существуют лишь затем, чтобы служить оправданием отступлению.

– Извини, что спрашиваю… Ты ведь была в положении, – несмело начал Скуратов. – Кто родился?

– Я потеряла ребенка.

– Извини, я не хотел причинять тебе боль, – желая скрыть неловкость и волнение, Валерий закашлялся.

– Не сомневалась в этом.

– Почему ты со мной так разговариваешь?

– Как?

– Будто я в чем-то виноват перед тобой.

– Тебе показалось. – Симона отвернулась к окну.

Толстокожий дурак – вот кто он после этого. Она не станет говорить о том, что ждала его появления, ждала хоть какой-то весточки. Ему не нужно знать о том, что ребенка она потеряла не случайно, что ее семейная жизнь хуже каторги, а муж – деспот. Каждому свое.

– Я должен тебе кое-что рассказать.

– Ничего ты мне не должен, – не поворачиваясь, сказала Симона. – Подумай сто раз, прежде чем сказать.

– Мы не виделись полгода.

– Знаю, что из этого?

– Два месяца я провел в больницах, потом – санаторий, мамины заботы. Собственно, она поставила меня на ноги.

– От чего лечился?

– От результатов внушения твоего мужа, – тихо ответил Скуратов, останавливая машину под тенью придорожных лип.

– Что? – Симона резко повернулась. В висках застучало. – Рассказывай.

– Денис Леонидович очень доходчиво объяснил, чтобы я не думал о тебе, не приближался к тебе. Конечно, сделал он это не своими руками. Нанял молодчиков, которые постарались на славу. Сотрясение мозга, сломанные ребра, разрыв селезенки и масса всяких неприятных подробностей.

– Какой ужас…

– Главное, мне сказали, что нечто подобное будет ждать и тебя, если ты…

– Я поняла. Не говори больше ничего. – Симона закрыла лицо руками. – Ты исчез из моей жизни не случайно, но это не остановило его.

– Ты о чем?

– Он бил меня, всячески издевался. Кончилось тем, что я потеряла ребенка.

Лицо Скуратова стало багровым. Он сжал руль с такой силой, что, казалось, он не выдержит и лопнет. Потом резко открыл дверь и выскочил на улицу. Валерий метался, как раненый зверь. Сделав два-три шага в одну сторону, разворачивался и шел в другую, потом обратно. Симона вышла к нему. Стала, опершись о машину, и дождалась, пока Скуратов остановился напротив.

– Ты не должна больше возвращаться к нему, – он осип от волнения.