Гость из прошлого
Шрифт:
– Зачем надела, спрашиваешь? Чтоб приключений больше было на задницу. Как раз самое время. Тебе ведь их не хватает.
Саша обидчиво поджала губы. Долго она в таком духе не выдержит. Нечего сказать, приехала расслабиться. Симона перегибала, но не дать ей высказаться означало встать и уйти. Уже поздно, да и идти некуда.
– Сим, перестань меня добивать. Я и без тебя себя последней сукой чувствую, – сквозь слезы выдавила Лескова. Сдавила голову руками. – Я ведь сама все испортила! Был бы у меня другой муж, другая жизнь. Он по-настоящему любил меня. Не смотри с такой иронией. Я – его последняя любовь. Можешь
– Ты уверена, что была бы счастлива с ним? – Симона догадалась, о ком идет речь.
– Не знаю. Но все было бы иначе… чище, проще, человечнее.
– Женился давно твой «другой». Сама ведь рассказывала.
– Это бегство от меня, от воспоминаний о нас. Если бы я твердо решила, я могла бы все наладить. Нужно было хорошенько постараться, но ты же меня знаешь: напрягаться – не для меня.
– Ты переоцениваешь свое влияние на оскорбленного мужчину, – неожиданно резко заявила Скуратова.
– Хочешь – верь, не хочешь – не верь. И была бы я сейчас Александрой Олеговной Прохоровой. Родила бы, как минимум, двух сыновей.
– Почему сыновей?
– У таких мужчин, как Дмитрий, рождаются только сыновья. Это же очевидно, – улыбнулась Саша. – Кстати, у него уже есть сын. Мне мама доложила. Видела бы ты ее лицо, когда она мне это говорила. Я, конечно, сделала вид, что мне фиолетово.
– Слушай, ты так страдаешь по нему, а когда встречались, ни в грош не ставила. Глупо как-то.
– Глупо. Молодая была, недоделанная.
– А не получится так же и с Никольским? Морочишь ему голову, изменяешь, а потом вдруг поймешь, что жить без него не можешь?
– Не получится. Мне уже не двадцать, чтобы настолько не разбираться в мужчинах, жизни.
– Странная ты, Сашка, – вздохнула Скуратова. Взбила свою подушку. – Ложись и ты. Говори что хочешь, я больше не буду спорить, обвинять. В конце концов, какое я имею право на это?
– Говорить больше нечего. Я все сказала. Пожалуй, кроме одного: завтра я подам заявление на развод. И еще… – Лескова легла набок, подпирая голову рукой. – Осточертело мне торчать в этой больнице. Никакого роста.
– Ты и работу бросать думаешь?
– Нет, один коллега открывает частную контору, что-то вроде психологической помощи. То, что у буржуев называется «мой психоаналитик». Меня приглашают на работу.
– Как ты можешь сейчас об этом думать? – искренне удивилась Симона. – Твоя жизнь рушится, а ты собираешься промывать кому-то мозги. У тебя самой они в порядке?
– Не беспокойся. Помогая другим, я свои проблемы отключу. Это называется самоконтроль.
– Хреновый контроль, дорогуша.
– Слушай, а мне ведь придется снова у матери жить… Вот это проблема так проблема.
Симона повернулась, чтобы в этот момент увидеть глаза Саши. Грустные темные омуты, в которых сейчас тонула ее подруга. Скуратова почувствовала в горле колючий комок, всхлипнула.
– Симона, ты что? Не смей жалеть меня. Все нормально. Я вот с тобой поделилась и как будто легче стало. Ничего, все пройдет.
– Я где-то читала: «Чтобы стать на новую дорогу, нужно сойти со старой».
– Точно. Действовать нужно. Я завтра же подам на развод.
Хмель разобрал Лескову, прибавив
Однако все сложилось не так просто и не так гладко, как хотела. Узнав о намерениях Саши, Владимир сделал все, чтобы максимально затянуть бракоразводный процесс. Устраивал Саше сцены. К нему с удовольствием подключалась Галина Михайловна. Она была оскорблена: какая-то никчемная девица пренебрегает ее сыном!
– Сколько раз говорила тебе: от нее хорошего не дождешься, – упрекала его мать. – Почему вы, дети, никогда не слушаете своих родителей? Скольких проблем можно было бы избежать…
Саша переживала не самые простые времена. Ее раздражало нежелание Владимира и Галины Михайловны идти на диалог. Позабыв все принципы поведения в критической ситуации, позволила эмоциям взять верх, однажды выплеснув из себя все то, что накопилось. К тому времени Александра собрала вещи и переехала к матери. Общение с Риммой Григорьевной предполагало обычную напряженность, но все же это было лучше нападок ненавистной свекрови. Вспоминая о ней, Саша мысленно добавляла «бывшая». Это успокаивало.
Никольский не приходил на заседания, а в это время Саша уже жила у мамы и пыталась отвлечься от происходящего суетой перехода на новую работу. Разница в деньгах была небольшая, но Лескова была уверена, что для ее профессионального роста переход – как раз то, что нужно. Скисла она в своей районной больнице, в которую попала по протекции родителей Муромова. Теперь эта страница перевернута окончательно, и Саша больше не чувствовала себя обязанной. Такое облегчение, правда, очень эфемерное, потому что все эти годы она пользовалась плодами своего первого брака. Трудно сказать, каким он был. Ерунда какая-то, если начать вспоминать. Пожалуй, только в юности можно так безоглядно бросаться обещаниями, использовать других людей, обманывать, не ощущая угрызений совести. Особенно, зная, что рано или поздно придется возвращаться к себе правдивой, искренней. Накануне расторжения второго брака Саша вспоминала Романа Муромова. Сейчас она не могла однозначно ответить, любил ли он ее? Зачем согласился на эту идиотскую свадьбу? Как, должно быть, переживали его родители…
Благо на этот раз никаких драм. Только Владимир пытается растянуть «удовольствие» и просит ее еще раз обо всем подумать.
– Саша, мы столько лет провели вместе. Разве можно вот так, в один день все разрушать? – он искренне не понимал логики происходящего.
Лескова объясняла, Никольский ничего не желал слышать. Тогда Александра была вынуждена применить «тяжелую артиллерию». В день, когда Владимир не явился на очередное заседание суда, Саша вечером позвонила ему домой.
– Володенька отдыхает, – холодно сообщила Галина Михайловна, не пожелав звать его к телефону.