Гость внутри
Шрифт:
Ну и хрен с ним. Следующий.
Беляев снова принялся перелистывать страницы дальше. Ему было наплевать кто, лишь бы компания была обязательно из старых, хотя новых знакомых у него и так не было. После очередного номера вместо коротких гудков в трубке повисли длинные.
«Моб твою ять, хоть кто-то сегодня дома окажется?! – Леша в который раз перелистнул страницу. – Во, то, что надо. Давно не виделись и… И вообще».
Беляев повертел диск, дождался окончания набора номера.
– Алло, – бесцветным женским голосом откликнулась
– Алло, добрый день, а Игоря можно? – заторопился Алексей.
Трубка промолчала, будто голос в ней уснул или отлучился по каким-то своим делам. Лишь какой-то невнятный полузвук-полуотголосок звука послышался Леше.
– Вы меня слышите? – напомнил он о своем существовании.
– Да. – Голос теперь звучал как-то сдавленно.
– Попросите, пожалуйста, Игоря.
– А Игоряши нет…
У Алексея возникло ощущение, что женщина на том конце провода хотела еще что-то добавить, но в трубке снова установилась мертвая тишина.
– Алло. – Алексей дунул на всякий случай в трубку. – Будьте добры, передайте Игорю, что ему звонил Леша Беляев. Мы с ним вместе…
– Игоряши нет, – проронил голос. – И не будет больше. Он ушел.
– А вы не подскажете, где его можно найти? – попытался Леша, но собеседница вдруг заговорила быстро-быстро, часто всхлипывая, не слыша Алексея:
– Он сам так захотел. Он упал неудачно… Врачи пытались, но… Записку оставил, никого не винить, мол… А эти в больнице сказали, что неудачно упал, вот если б… А как? Как можно упасть удачно с девятого этажа? Хотя если б удачно, то, наверное, сразу бы умер. А так… Правда, в сознание так и не пришел…
– Простите. – Алексей сам не услышал собственного голоса.
– Господи! – Голос сорвался на истерику. – Когда ж это все кончится? Сколько ж можно звонить?! Нету его! Уж три месяца как нету! А они все названивают… Нету его… Нету Игоречка… Ну зачем?.. Зачем? И зачем вы все трезвоните, чего хотите? Когда ж это проклятие закончится, наконец?.. Игорюша, зачем?.. Почему…
– Простите, – чуть громче повторил Алексей и повесил трубку.
На душе было гадко.
Игорю было двадцать, может, двадцать один, они с Алексеем учились в одном классе, стало быть, одногодки.
«Она говорила, что он три месяца как… – через туман припомнил Беляев. – А ведь он в августе родился. Значит, он и до двадцати одного не дожил. Интересно, кто она, мать? Боже, в голове не укладывается. Игорь эдакий тихий, интеллигентный еврейчик. Иногда занятный, чаще занудный. В принципе умел посмеяться, да только глаза всегда грустными оставались».
Именно глаза вспомнились сейчас Алексею. Почему вдруг? Лицо стерлось, некоторые черты активно не желали всплывать в памяти, оседая там расплывчатыми пятнами, и лишь глаза. Грустные и все понимающие, как у коровы, что ведут на бойню. Только умнее.
Значит, в окно с десятого этажа. Или девятого? Какой этаж она назвала? На каком этаже живет… жил Игорь? На девятом? Или все-таки
Алексей представил себе «неудачно упавшего» Игоря. Почему-то воображение нарисовало двор, погрязший в сумерках, щербатый асфальт и тело парня. Парень лежал на животе, спиной вверх. Правая нога оказалась подвернута под каким-то немыслимым, неестественным углом, руки разметались, лица не видно. Почему-то именно так. Ни лица, ни глаз, если кому-то и доступно было лицо это, то только выщерблинам на асфальте. И почему-то он не дышал. То есть понятно почему, мертвый был потому что… Но ведь он же не сразу умер, его ж еще до больницы довезли. А вот Леше представился именно мертвым уже.
Беляев тряхнул головой, отгоняя навязчивую картинку, к которой разыгравшееся воображение щедро дорисовывало все новые и новые детали. Записная книжка полетела в сторону, перелетела через стол и приземлилась с той стороны на паркет. Алексей чертыхнулся, но поднимать не стал. Звонить больше никому не хотелось.
Обхватив голову руками, он вперил взгляд в старый дисковый телефонный аппарат. «И чего предки новый не купят, все говно это берегут, – зажмурившись, подумал он. – По нему давно помойка плачет, но как же выкинуть, когда он „еще хорошо работает“».
Эта мысль настолько разозлила его, что рука сама потянулась за аппаратом, пальцы с силой сжали ненавистную черную коробочку. Рывок, лопнувший провод – штепсель так и остался в розетке, грохот. Запущенный в стену телефон разлетелся на мелкие пластмассовые осколки, вывернув наизнанку свои неказистые внутренности.
Через несколько секунд распахнулась дверь и на пороге появилась мать. На ее лице читалось волнение, чуть ли не испуг.
– Что случилось? – спросила, взгляд ее метнулся по комнате, остановился на останках телефона.
– Ничего, – прокомментировал Алексей.
– А телефон при чем? – возмутилась мать.
– Новый куплю, – мрачно произнес Леша.
– «Новый», – передразнила мать, волнение уступило место раздражению. – Без работы сидит, а туда же – «новый». Ни копейки в дом не принес, только потребляешь, так еще и вещи портишь.
– Попрекаешь. – Алексей почувствовал, как раздражение передается ему самому.
– Я никогда не попрекала деньгами, но…
– Попрекаешь! – зло констатировал Алексей.
– Перестань на меня орать! Я пока еще мать, а ты у меня на шее уселся. Так хоть не руби сук, на котором сидишь. Если уж для тебя ничего святого не осталось, то хоть с меркантильной точки зрения на это посмотри.
– Я не рублю сук и не ору. – Леша устало провел ладонью по лицу. – И перестань разговаривать со мной в таком тоне, тем более упрекать. Если так и дальше будет продолжаться, развернусь и уйду.
– Пугать меня вздумал?
– Уваливай! – рявкнул появившийся в дверях отец. – Напугал ежа. Только учти, здесь не гостиница: уйдешь – возврата не будет.