Гостинец для президента

Савченко Виктор Анатольевич

– Это от нашего Дика. Вот и все отходы производства, хотя вернее будет сказать - новый источник сырья. Мы пропускали этот газ через хроматограф - целая гамма азоторганических соединений! Надо бы рядом с цехом по производству Диков проектировать азотно-туковые заводы...

Подходя к самолету, Перейра попытался застегнуться. Но как ни втягивал он живот, это ему не удалось. Застенчиво улыбаясь, он сказал:

– Не знаю, как посмотрит президент Таппингер на это ваше требование, но если он поинтересуется моим мнением, я посоветую согласиться. И знаете, по каким соображениям? Именно по морально-этическим. Не улыбайтесь. Мальчишкой я начинал карьеру на ипподроме, да, я был тогда худее вас. И я-то знаю, какими

умными бывают животные...

Перейра взял мясо, положил на заднее сиденье, потом сам ступил на крыло - самолет качнуло.

На другой день тишину подземелья разорвал телефонный звонок. Биолог, который трудился над технической документацией на "новую биосистему", вздрогнул, хотя и ждал этого звонка.

– Вилла Таппингера?
– послышался в трубке женский голос.

– Пока еще его, - с усмешкой ответил биолог.

– С вами будет говорить президент компании.

И сразу раздался назойливый, как стрекот сверчка, голос Мартеля Таппингера:

– Алло! Это ты, бандит?

Биолог на мгновение смешался, но тут же ответил в тон:

– Я, атаман.

– Слушай-ка, не запросили вы лишку? Тебе известно, сколько мы вогнали в оборудование, реактивы, зарплату, я уже не говорю про амортизацию виллы и прочее...

– До сих пор вы платили за шанс, - спокойно сказал биолог.
– А теперь заплатите за предмет, который минимум за полтора года сделает вас самым могущественным человеком в мире.

– Это слова. В соглашении, которое мы подписали, сказано про создание биологической системы или существа, способного самостоятельно находить корм. Са-мо-сто-ятельно. А ваш "гриб", как мне рассказал Перейра, между прочим, требует, чтобы его кормили. Следовательно, формально вы не выполнили своих обязательств.

– Формально, дорогой президент, до окончания темы еще пять лет, и вам придется подождать, пока у нашего гриба вырастут ножки.

– И подожду!
– взвизгнул Таппингер и бросил трубку.

...Сельва дышала испарениями болота, густыми и гнилостными. Пассат лениво гнал этот тяжелый воздух к заливу, и двум мужчинам, лежащим на прохладном песке у воды, он казался дыханием сытого зверя. Был ранний час. Голодные чайки с пронзительным криком белыми молниями падали в мутную воду.

– Габриель, а Габриель? На черта тебе этот замок?
– спросил тот, что потолще, с индейским лицом; он неотрывно смотрел на крутой каменистый берег.

– Во-первых, не только мне, но и тебе. Во-вторых, этот замок мне по душе, и местность прекрасная, - ответил тощий.

– Можно думать, ты всю жизнь проживал только в замках!

– Нет, Сэм, не в замках. Если хочешь знать, я обыкновенный муравей из многоэтажки. Старики мои еле сводили концы с концами, еле наскребли мне на поступление в колледж, ну а дальше я сам подрабатывал. Я, Сэм, вагоны разгружал, канализацию чистил. А однажды с кучей таких же муравьев попал на холодильник скотопромышленной компании. Лифты тащили синие туши на восьмой, девятый, десятый этажи, штабель за штабелем, и на каждой - клеймо компании. А каждый этаж - как улица. И вот я стою однажды среди всего этого мяса - а холодина была градусов пятнадцать ниже нуля, я в ватнике и шапке продрог до костей, - и вдруг я понял, что стою среди трупов. Сэм, они же были такие же теплые и живые, как я, а теперь у них внутри - еще холоднее, чем минус пятнадцать. И в этот самый момент я решил, что дам людям в пищу искусственное существо, безмозглое, ничего не чувствующее, с единственным инстинктом - жрать. А размножаться оно будет вегетативно, как растение или простейшее, а расти - во много раз быстрее дождевика. Полгода я просидел в библиотеке, чтобы убедиться, что замысел мой не миф. А потом отважился выступить.

– Я помню твой доклад, - сказал индеец.
– Но, знаешь, слушал я твои страстные

речи в защиту зверей, а думал про людей. Я видел нищий индейский городишко, где мясо едят лишь на праздники, видел полуголодных, как я сам, студентов... И тогда уже мне было ясно, чем это кончится: кто-то из богачей-акул еще туже набьет мошну на этом изобретении, - а что твоя идея воплотится в изобретение, я не сомневался... Я не сразу согласился с тобой работать. Но потом подумал: пока какой-нибудь скотопромышленник загребет все себе, пройдет время, ведь ему придется столкнуться с конкуренцией - и люди, пусть только в самом начале, смогут хоть на время наесться досыта. В этом я и нашел разумный компромисс между своими шкурными интересами и общественными.
– Он улыбнулся, но не очень весело.

– А помнишь, во время моего доклада в первом ряду сидела...

– Помню, Мариетта. Рыженькая, с экономического. Да?

– Верно. На последнем курсе у нас был роман. Она меня все таскала по своим родичам, все, как один, богачи - а я? Все мое богатство - вот.
– Он дотронулся до лба.
– Одно лето мы прожили на вилле у ее предка. Не вилла дворец в джунглях. И никаких дорог, кроме взлетной полосы. Строили из местного розового мрамора, остатки стройматериалов вывозили вертолетами. Папаша гордился дворцом, дочка - папашей. Надо сказать, старик он был компанейский и не трус. Не всякий пойдет, охотиться на кайманов. Он и меня с собой брал, я видел его в деле. К тому же он вовсе не из тех денежных мешков, которые ищут деткам пару в своем же кругу. Но не мог же я войти в это семейство, не имея хотя бы жилища, не хуже папашиного. Кем бы я у них считался? Я бы вконец себя там потерял...

– Мечтатель!
– усмехнулся индеец.
– Но, Габриель, ты не боишься, что если мы выпустим это модернизированное чудище на травку, мы рискуем, что к черту пропадет и сельва, и вообще все?

– Зато у Таппингера больше нет оснований обвинять нас в нарушении договора. И потом, если дойдет до испытаний, он и сам увидит, чем это пахнет.

– Будь по-твоему.
– Сэм встал и, отряхнув с себя песок, начал одеваться.
– Пора идти. Вот-вот они прилетят.

Крутой берег залива плавно переходил в травянистую равнину, справа над нею застыл зеленый вал моря джунглей, над ним частыми брызгами взлетали птицы.

Шлепая подошвами сандалий по бетону взлетной полосы, биологи зашагали к замку. Когда до розовых его башен оставалось с полмили, над океаном показался самолет.

Сутулый старик в черном смокинге шел от самолета, опираясь на трость, рядом с рыхлым Перейрой. Кожа его лица - коричневая, без морщин напоминала хитиновый панцирь. При обмене пожатиями Спилмэну, тощему биологу, показалось, что он пожал лапку насекомого, твердую и холодную, и еще - что этой лапке ничего не стоит раздавить его человеческую руку.

Президент компании знал цену времени.

– Где вы продемонстрируете вашу биосистему?
– осведомился он, окинув равнодушным взглядом биологов в зеленых шортах. Спилмэн заметил, что губы Таппингера при разговоре не шевелились, слова вылетали как бы прямо из горла.

– Здесь, на поле.

– Начинайте.

Сэм сбегал в замок и вернулся с мачете и колбой, на дне которой ворочался шарик величиной с горошину. Таппингер недоверчиво уставился на эти предметы. Сэм вытряхнул шарик на траву, и он сразу выпустил из себя облачко бурого газа. Через четверть часа шарик вырос до размеров арбуза, а газа стало столько, что всем пришлось стать с наветренной стороны. Шар двигался по спирали, выедая вокруг себя траву. Объеденный участок напоминал лишай, присыпанный серым порошком. Аппетит шара рос, шар жадно накатывался ротовым отверстием на растения. Спилмэн с беспокойством поглядывал на Таппингера. Но тот зачарованно глазел; на его бесстрастном лице появилось выражение почти счастливое.