Государь (сборник)
Шрифт:
По этому поводу следует сделать несколько замечаний. Во-первых, о том, что женщины часто были причиной многих несчастий и нанесли большой вред правителям городов, в которых вызывали раздоры. Как мы видели по нашей истории, проступок, совершенный против Лукреции, лишил власти Тарквиниев, а обида, нанесенная Виргинии, была причиной свержения децемвиров. Среди главных причин, приводящих к гибели тиранов, Аристотель называет злодеяния, совершаемые ими в отношении чужих жен, будь то нанесение им бесчестия, насилие или расторжение брачных уз. Об этом мы подробно говорили в главе, посвященной заговорам. По моему мнению, самодержавным государям и правителям республик не стоит недооценивать подобные происшествия; им следует предвидеть беспорядки, к которым такие случаи ведут, и своевременно принять должные меры, которые не нанесли бы позора и ущерба их владениям или их республике, как получилось у ардеатинцев, каковые допустили противостояние между своими согражданами и разделились на две партии, а когда пожелали вернуться к прежнему единству, были вынуждены искать внешней помощи, что обычно ведет к порабощению.
Перейдем, однако, к другому замечанию, как следует воссоединять города, о чем мы поговорим в следующей главе.
Глава XXVII
О том, как воссоединить разделившийся город, и об ошибочности мнения, что для удержания городов нужно сеять в них раздоры
Пример римских консулов, приведших ардеатинцев к согласию, указывает на способ восстановить порядок в разделившемся городе, который заключается не в чем ином, как в казни зачинщиков мятежа. Ведь тут необходимо выбирать из трех возможностей: либо казнить зачинщиков, как и поступили консулы; либо удалить их из города; либо
Наилучшим примером на этот счет может служить город Пистойя. Пятнадцать лет назад, как и сегодня, в этом городе было две партии: Панчатики и Канчельери, но сегодня они ведут себя мирно, а тогда были вооружены. После долгих пререканий дело между ними дошло до кровопролития, грабежей, поджогов и всех прочих враждебных действий. Флорентийцы, которым следовало успокоить пистойцев, использовали для этого всегда третий из указанных способов, приводивший в дальнейшем к еще большим беспорядкам и еще большим смутам. В конце концов нашим правителям это надоело, и они прибегли ко второму способу, который состоит в удалении вождей из обоих лагерей; одних заключили в тюрьму, других выслали в разные места, после этого воцарилось согласие, сохраняющееся до наших дней. Однако, вне всякого сомнения, самым надежным способом был бы первый. Поскольку же подобные расправы требуют крепости и силы духа, слабая республика на них не способна, и они для нее столь чужды, что даже на второе средство она идет неохотно. Это все те же ошибки, упоминавшиеся в начале и присущие государям нашего времени, когда они принимают важные решения. Им следовало бы повнимательнее относиться к рассказам о том, как в подобных случаях поступали в древности. Но слабость нынешнего поколения, вызванная жалким его воспитанием и недостаточными житейскими познаниями, приводит к тому, что оно воспринимает античные деяния частью как бесчеловечные, частью как невозможные. Некоторые современные мнения вовсе расходятся с истиной, как, например, суждение мудрецов нашего города в недавние годы, что Пистойю следует удерживать с помощью партий, а Пизу – с помощью крепостей; эти люди не могут уразуметь бесполезность того и другого.
Не стану говорить о крепостях, потому что об этом выше было сказано достаточно, и рассмотрю только, сколь невыгодно поддерживать распри в управляемом тобою городе. Прежде всего, будь ты государь или республика, тебе не удастся сохранить дружбу обеих сторон. Ведь от природы людям свойственно не разделять пристрастия друг друга и отдавать предпочтение тому или иному. Если одна из враждующих партий города останется неудовлетворенной, в первой же войне ты его потеряешь, ибо нельзя уберечь город одновременно от внутренних и внешних врагов. Если речь идет о республике, нет лучше способа научить дурному своих сограждан и посеять среди них семена раздора, чем иметь в подчинении разделившийся город, ибо каждая из его партий пытается найти поддержку и привлечь к себе сторонников всякими недозволенными путями, откуда два великих неудобства: во-первых, не имея возможности править как следует и постоянно ущемляя интересы то одних, то других, ты никогда не сможешь их удовлетворить; во-вторых, партийные пристрастия неизбежно приводят к расколу в твоей республике. Об этом свидетельствует Бьондо, который говорит о флорентийцах и пистойцах следующее: «Пока флорентийцы собирались объединить Пистойю, они разделились между собой». Нетрудно увидеть зло, вытекающее из этих раздоров.
В 1502 году, когда были утрачены Ареццо и все территории Вальдитевере и Вальдикьяны, отнятые у нас семейством Вителли и герцогом Валентино, французский король прислал для возвращения флорентийцам потерянных городов некоего господина Деланта, и когда этот последний в каждом замке встречал людей, утверждавших, что они на стороне Мардзокко, он был этим очень недоволен и говорил, что если бы во Франции кто-либо из подданных короля заявил, что он на его стороне, этот человек жестоко поплатился бы, ибо такое утверждение свидетельствует о том, что там живут и враги короля, а король не допускает, чтобы в его городах были враждебные ему жители, партии и распри. Впрочем, все эти ошибочные мнения и поступки вытекают из слабости правителей, которые, не имея доблести и силы, чтобы удержаться у власти, прибегают к подобным ухищрениям. В спокойные времена это иной раз им помогает, а когда наступает час испытаний и бед, они убеждаются в тщетности подобных средств.
Глава XXVIII
О том, что следует присматриваться к намерениям граждан, ибо часто благие начинания скрывают под собой зачатки тирании
Когда население Рима страдало от голода и общественных запасов не хватало для его утоления, некий Спурий Мелий, человек для своего времени весьма богатый, вознамерился частным образом закупить хлеб и накормить им плебеев не без выгоды для себя. Это принесло ему такую популярность в народе, что Сенат, предвидя неудобства, которые могли быть порождены такой его щедростью, назначил диктатора, чтобы пресечь зло в зародыше, и приговорил Спурия к смерти. Следует заметить, что зачастую поступки, кажущиеся милосердными и вызванными к жизни самыми лучшими намерениями, на деле оказываются жестокими и чрезвычайно опасными для республики, если вовремя их не распознать. Останавливаясь на этом подробнее, скажу, что без уважаемых граждан ни одна республика не может существовать и быть хорошо управляемой. В то же время авторитет граждан есть причина утверждения тираний в республиках. Чтобы устранить этот недостаток, необходимо вести дела так, чтобы уважение к гражданам шло на пользу, а не вредило городу и его свободе. Поэтому следует рассмотреть способы, с помощью которых приобретают уважение, а их всегда два: публичный и приватный. Публичный способ состоит в том, чтобы давать хорошие советы и еще лучше действовать для общей пользы и тем самым заслужить авторитет. На этот достойный путь следует направлять граждан и вознаграждать их за советы и поступки, чтобы они пользовались почетом и довольством. И когда такое влияние получено честным и безупречным путем, в нем нет опасности; если же к нему идут, пользуясь вторым из вышеназванных способов, приватным, то это влияние вредно и таит в себе угрозу. Приватные пути состоят в том, чтобы оказывать благодеяния тем или иным частным лицам, давая им в долг, устраивая браки их дочерей, защищая их от должностных лиц и предлагая им другие неофициальные услуги, благодаря которым людей можно привлечь на свою сторону и, обзаведясь их расположением, смелее развращать граждан и преступать законы. Поэтому в правильно устроенной республике, как мы уже говорили, открытой должна быть дорога для тех, кто добивается успеха публично, и закрытой перед теми, кто ищет его окольными путями. Так полагали римляне, которые в награду за поступки, совершенные для общего блага, устраивали триумфы и осыпали всевозможными почестями своих сограждан, а в наказание тем, кто под различными предлогами пытался возвыситься частным образом, осуждали их, а если этого было мало, ввиду ослепления народа ложной видимостью блага, назначали диктатора, который безжалостно ставил на место зарвавшегося честолюбца, как это было со Спурием Мелием. И если один такой поступок оставить безнаказанным, он может привести к гибели республики, ибо послужит дурным примером, сбивающим с правильной дороги.
Глава XXIX
О том, что в пороках народов повинны государи
Пусть государи не сердятся на грехи управляемых ими народов, ибо эти прегрешения бывают вызваны их собственной нерадивостью и такими же точно пороками. Кто обратится к народам, в наше время прославившимся разбоем и тому подобным, тот увидит, что это на совести их правителей, отличавшихся такими же наклонностями. Пока папа Александр VI не извел в Романье правивших ею сеньоров, она изобиловала всеми видами злодейств, и на каждом шагу там из-за пустяка совершались чудовищные убийства и грабежи. И происходили они из-за дурных свойств этих государей, а не вследствие дурных наклонностей человеческой природы, как они говорили. И дети правителей, будучи бедными и желая жить на широкую ногу, были вынуждены заниматься разбоем и всеми видами вымогательства. Наряду с прочими бесчестными
Что государь творит, творить все рады,
Ведь на него обращены все взгляды.
Глава XXX
Гражданин, желающий получить полномочия для полезных дел на благо республики, должен прежде устранить поводы для зависти; и еще о том, как приготовить город к обороне в ожидании врага
Когда римский Сенат узнал, что вся Тоскана набирает солдат для похода против Рима, а бывшие союзники римского народа, латины и герники, соединились с его заклятыми врагами – вольсками, он был очень обеспокоен грозящей войной. Камилл, который в это время был трибуном с консульской властью, посчитал, что можно обойтись без назначения диктатора, если другие трибуны, его сотоварищи, уступят ему должность командующего войсками. Названные трибуны охотно на это согласились: «Nec quicquam (говорит Тит Ливий) de maiestate sua detractum credebant, quod maiestati eius concessissent» [82] . После этого Камилл, приняв по уговору командование, приказал набрать три войска. Во главе первого он сам собирался выступить против тосканцев. Командовать вторым он назначил Квинта Сервилия, который должен был находиться в окрестностях Рима, чтоб отразить латинов и герников, если те отважатся выступить. Начальником третьего войска он поставил Люция Квинкция, солдаты которого при всех непредвиденных обстоятельствах должны были охранять Рим, городские ворота и курию. Кроме того, Камилл велел одному из своих коллег, Горацию, запастись хлебом, оружием и всем прочим, что может понадобиться в военное время. Другому своему коллеге, Корнелию, он поручил Сенат и общественные дела, чтобы тот занимался повседневно возникающими нуждами. Таким образом, все трибуны в это время были готовы командовать и подчиняться ради спасения родины. В этом рассказе примечательно, на что способен мудрый и достойный человек и сколько добра он может принести, действуя на пользу своему отечеству, если с помощью своей доблести и добронравия сумеет избежать зависти, каковая зачастую препятствует благим начинаниям и не позволяет людям добиться той власти, которая необходима для ведения важных дел. Зависть устраняется двумя путями: либо вследствие каких-то бедственных и тяжелых обстоятельств, когда всякий подвергающийся риску забывает о своем тщеславии и добровольно подчиняется доблестному человеку, в котором надеется найти спасение, как произошло и с Камиллом. Он многократно проявил свои выдающиеся качества, три раза был диктатором и всегда использовал эту власть не для собственной выгоды, а для общественной пользы, поэтому никто не боялся его возвышения, а поскольку Камилл был столь велик и так почитаем, люди не считали зазорным быть у него в подчинении (почему Тит Ливий и говорит приведенные мудрые слова «Они не думали…» и т. д.). Второй способ устранения зависти связан с насильственной или естественной смертью твоих соперников в обретении власти и величия; в противном случае, если ты будешь удачливее их, они никогда не успокоятся и не примирятся с тобой. И если эти люди выросли в испорченном городе и не получили мало-мальски сносного воспитания, ничто не заставит их одуматься, и для удовлетворения своих гнусных желаний и прихотей они будут рады быть свидетелями гибели отечества. Преодолеть такую ненависть способна только смерть питающих это чувство, и если фортуна будет столь благосклонна к доблестному человеку, что его противники умрут своей смертью, он без помех сможет покрыть себя славой, ибо доказательства его доблести никого не обидят. Но если ему в этом не повезет, то придется подумать о том, как избавиться от них, и прежде чем затевать что-либо, нужно справиться с этой трудностью. Кто читает Библию с пониманием, тот убедится, что Моисей, желая насадить свои законы и установления, был вынужден перебить бесчисленное множество людей, которые противились его намерениям не от чего иного, как от зависти. Необходимость этого прекрасно сознавал брат Джироламо Савонарола, как сознавал ее и Пьеро Содерини, гонфалоньер Флоренции. Первый не мог совладать с нею, не располагая для этого достаточной властью (ведь он был монахом), а также вследствие недопонимания своих сторонников, у которых на это хватило бы власти. Поэтому не его вина в том, что он не удержался; его проповеди полны обвинений мудрецов мира сего и выпадов против них; так он называл своих завистников и противившихся его велениям. Второй из упомянутых правителей надеялся, что со временем, благодаря его добросердечию, удачливости, расточаемым им благодеяниям, зависть утихнет. Находясь в цветущем возрасте и приобретая все новое расположение своими поступками, он рассчитывал одолеть множество своих противников, завидовавших ему, избегая насилия, раздоров и беспорядков. Но он не знал, что время не ждет, что добросердечие не всесильно, фортуна капризна, а злодейство не насыщается никакими дарами. Итак, оба этих мужа потерпели крах, и причиной его было не что иное, как невозможность или неумение справиться с завистью.
Примечательны еще порядки, установленные Камиллом для спасения Рима внутри и вне города. Поистине не без причины хорошие историки, как и рассматриваемый нами, подробно и во всех деталях описывают отдельные происшествия, чтобы потомки могли научиться, каким образом справиться с подобными обстоятельствами. По этому поводу следует заметить, что беспорядочная и стихийная оборона – самое пустое и опасное дело. Это можно видеть на примере третьего войска, которое было набрано Камиллом, чтобы оставить его в Риме на страже города. Многие и тогда и теперь посчитали бы эту меру излишней, поскольку римский народ сам по себе привязан к оружию и воинствен, а потому достаточно было бы вооружить его в случае необходимости и не объявлять специального набора. Но Камилл, как поступил бы любой мудрый человек на его месте, принял другое решение, ибо толпе нельзя доверить оружие, не придав ей определенной организации и не поставив определенные условия. Так что этот пример подсказывает защитнику города, что он ни в коем случае не должен допускать толпу вооружаться самовольно, а сперва ему следует отобрать и зачислить в свои списки тех, кого он сочтет нужным, чтобы они подчинялись ему, знали, где им собираться и куда выступать. Всех же прочих нужно отправить по домам, чтобы они охраняли свои жилища. Те, кто будет так действовать в осажденном городе, легко смогут его защитить, в противном случае они отступят от данного Камиллом образца и потерпят поражение.
Глава XXXI
Могущественные республики и выдающиеся люди при всех обстоятельствах сохраняют одинаковое спокойствие духа и одинаковое достоинство
Среди прочих замечательных деяний и речений, которые наш историк приписывает Камиллу, чтобы показать, каким следует быть выдающемуся человеку, он приводит следующие его слова: «Nec mihi dictatura animos fecit, nec exilium ademit» [83] . Отсюда видно, что великие люди при всех поворотах судьбы остаются самими собой, и если она то возвышает, то уничижает их, сами они не изменяются и сохраняют твердость духа, столь неотъемлемую от их образа жизни, что, судя по каждому из них, фортуна над ними не властна. Иначе ведут себя люди слабохарактерные; в случае удачи они впадают в тщеславие и упиваются ею, относя все свои успехи на счет собственной доблести, которой у них никогда не бывало. Такая черта делает их несносными и ненавистными окружающим, а это зачастую ведет потом к внезапной перемене судьбы, и, оказавшись перед ней лицом к лицу, они тотчас впадают в другую крайность и становятся жалкими и презираемыми. Вследствие этого государи такого рода в трудных обстоятельствах чаще думают о спасении, чем о защите, потому что в свое время они плохо распорядились благосклонностью судьбы и не приготовились к обороне.