Государевы конюхи

Трускиновская Далия Мейеровна

В «нижнюю алтарную казну» можно было попасть через два отверстия, имевших необычный вид — как будто две каменные бочки, прикрытые деревянными крышками, растут из пола. Думать, для чего бы такие сложности, не было времени — Сарыч спустил вниз веревочную лестницу, ловко спустился сам, и тут же ему вслед отправили Настасью.

— Стыд-то какой! — твердила она. — Много грехов накопила, а такого бы и на ум не взбрело!

— Угомонись! Мой грех! — прикрикнул на нее Башмаков. —

Я затеял — мне отвечать.

— Вы, бабы, еще и не на то горазды, — добавил Сарыч. — Мне старый епитимийник показывали, еще мою бабку, поди, по нему поп исповедовал. Так там вопросы, что бабам раньше на исповеди задавали. Есть и такой — не блудила ли с иереем в храме Божьем. Вопрос-то неспроста взялся — обязательно такие проказы бывали!

Собравшись внизу, в каменной палате, зажгли факелы и вышли поочередно в низкую дверь — первым Сарыч, за ним Данила и Настасья, потом Башмаков и Стенька. Замыкал шествие Богдаш с пистолем наготове.

Короткий ход привел к толстой железной решетке, заменявшей дверь. В пробои был вставлен амбарный замок ужасающей величины, весом чуть не в полпуда.

— Да он, поди, старше меня, — заметил Башмаков, вставляя ключ. — Будь он неладен! Заржавел!

— Сразу после смуты вешали, — определил Сарыч. — Когда полячишек повыкинули и всю дрянь из Кремля возами повывезли, тогда и заперли собор снизу.

Провернуть ключ удалось только Богдану. Замок вынули, Данила навалился на решетку плечом, она отворилась, Сарыч выставил перед собой факел и оглядел местность.

— Ну, кажись, большой крытый ход сыскали.

Данила огляделся — похоже, решетка знакомая, именно тут они с Настасьей проходили и он ей пистолем грозил.

— Теперь ты веди, — велел Настасье Башмаков. — Бежать попробуешь — пристрелю, тут и останешься.

— У тебя рисунок был, — напомнил Данила.

— Дома остался, — огрызнулась она.

— Нет у тебя, девка, дома, — укоризненно сказал Сарыч. — Давай, веди, а мы за тобой.

В сущности, нужно было только перейти подземную улицу и взять чуть правее — там и открывался ход, ведущий под Ивановскую колокольню.

— А там, выходит, Тайницкая башня с воротами? — показав рукой, спросил Данила.

— Она самая, — неохотно подтвердила Настасья.

— Твоя милость, позволь сходить! — обратился Данила к Башмакову.

— На что тебе?

— Посох поискать!

— Дался тебе тот посох! — воскликнул Богдаш.

— Убедиться надобно, что он там. Батюшка Дементий Минич!

— Заплутаешь один, а Настасью с тобой не пущу.

— Где ж там заплутать? До башни, поди, все прямо, а потом… а потом вправо свернуть…

—

Да я тебе и без посоха верю, что Бахтияр под землю лазил и тут на него напали.

Данила помотал головой.

— Нет, твоя милость, не в том дело. Где он кошель с воровскими деньгами взял? Коли найду посох — может, и это дело прояснится.

— Экий ты упрямый… Желвак, сходи с ним, далеко не забредайте и чтоб тут же назад.

— Как твоей милости угодно.

Богдаш взял у Стеньки факел.

— Пошли, Данила.

Они быстрым шагом, чуть скользя на расползавшейся под ногами мелкой дряни, которой был усыпан ход, дошли до трех широких ступенек; поднявшись, попали в каменные палаты, откуда вела вверх узкая лестница, а вправо, вбок, — новая земляная нора. Имелась также дверь, которую лет сто не открывали, и четырехугольная дыра в полу, тоже какая-то сомнительная, не мастером-строителем задуманная, а кем-то проломанная.

— Туда, что ли? — спросил Богдаш, показав направо.

— Сдается, туда. В той стороне Благовещенская и Водовзводная башни… — Данила прислушался и прижал палец к губам.

— Ты что?

— Оттуда кто-то лезет…

— Один?

— Не один, говорят меж собой, — прошептал Данила. — Гаси факел… Сдается, я знаю, кто это…

— Обнорский с приспешниками?..

— Тот бляжий сын, видно, смог из Кремля выбраться только утром, когда богомольцев впустили. Потому они только сейчас и прибежали. Коли точно они…

Голоса были уже близко, предупредить Башмакова конюхи не успевали. Да и как? Знаменитый ямщицкий свист, который они переняли, спугнул бы налетчиков — и только.

Богдаш сунул факел в грязь и притоптал. Данила при последних вспышках угасающего огня отступил к лестнице и за руку втянул на ступени товарища.

Понемногу в каменной палате делалось светлее — это по выложенному старым семивершковым кирпичом ходу приближались люди с факелами. Наконец первый вошел. Данила и Богдаш разом подтолкнули друг дружку — это был их старый знакомец Ивашка Гвоздь.

За Гвоздем шагал юноша в черном кафтане, высокий и тонкий, той породы, которая заставляет девок и женок терять последний разум, одни черные глазищи чего стоили! Одна только отметина портила его красу — большое родимое пятно на щеке, о котором знающие люди говорят, что-де метка от чертова когтя.

Третьего человека Богдаш признал не сразу, потому что видел очень редко да и не чаял встретить в подземелье, Данила же признал и не удивился: сдается, стрельцы в Разбойный приказ посланы напрасно и до места своей службы подьячий Соболев не дошел.