Государевы люди
Шрифт:
— С чего вы взяли? — спросил заметно поскучневший Дмитрий Алексеевич.
— Сегодня ночью он явился ко мне, сообщив, что отпущен за взятку и убывает нынче же из Петрограда, как я предполагаю, за границу.
Мишель вытащил и протянул начальнику милиции сверток с деньгами.
— Что это? — удивился Дмитрий Алексеевич.
— Извольте взглянуть — деньги-с, — сказал Мишель.
Начальник милиции, бывший на самом деле архитектором, развернул пакет и ахнул.
— Речь идет о ценностях, кои собирались
Дмитрий Алексеевич впервые с интересом взглянул на посетителя.
— И где они теперь? — спросил он.
— Означенные ценности в качестве вещественных улик были переданы мною вместе с преступником чиновнику вашего Департамента по... простите, милиции, о чем у меня имеется собственноручно написанная им по моему требованию расписка!
И Мишель протянул Дмитрию Алексеевичу сложенный вчетверо лист бумаги, который тот внимательно прочел. И чем далее читал, тем больше хмурился.
— Вы уверены, что точно передали все эти ценности? — спросил он.
— Помилуйте!.. Как можно!.. — вскинулся Мишель, которого пусть не обвинили, но заподозрили в бесчестье.
— Благодарю вас! — порывисто встал Дмитрий Алексеевич. — Не смею больше вас задерживать.
— Я могу убыть обратно в Москву? — спросил Мишель.
— Да-с, можете. Прямо теперь. Обещаю вам, что я безотлагательно разберусь с этим вопиющим делом и приму все необходимые меры, примерно наказав виновных! А коли случится такая нужда, мы непременно вызовем вас сюда для дачи показаний. Прощайте.
И Дмитрий Алексеевич вновь, в нарушение всех прежних субординаций, встал и крепко пожал Мишелю руку...
Трясясь в пролетке по булыжным мостовым Петрограда, Мишель размышлял, что ему делать дальше. То есть что делать прямо, теперь было ясно — теперь он ехал на казенную квартиру, чтобы забрать свои вещи и оттуда отправиться на вокзал покупать билет в Москву. Но его заботило не это — другое...
Деньги, оставленные ему Осипом Карловичем, он, как сие предписывали параграфы служебных инструкций и привитые ему еще в кадетском училище понятия о чести, сдал в Департамент. Но это вовсе не значило, что он посчитал себя свободным от высказанной ему ювелиром просьбы.
Он не взял деньги, но он не собирался отказываться от взятых на себя обязательств. Пусть даже он ничего не обещал Осипу Карловичу, но для себя решил, что не бросит Анну, что найдет ее в Москве и сделает все от него зависящее, чтобы спасти ее!..
А ее адрес у него был. Остался! Он не сдал его вместе с деньгами, посчитав, что тот не имеет отношения к делу. Он не отдал его, может быть, рискуя тем, что это будет расценено как серьезный должностной проступок!
Ну и пусть, он все равно
Мишель быстро прошел по квартире, прибирая после себя и находя немногие свои вещи. Обжиться он здесь не успел, так что времени на сборы много не требовалось. Он даже пролетку, ожидавшую его внизу, у парадного, не отпустил.
Так, стакан с подстаканником на полку, прочитанные газеты — в топку, шинели обратно на вешалку... Все?..
Пожалуй!
Мишель еще раз оглядел давшее ему приют на эти дни жилище и прошел к двери. Но только он взялся за ручку, как в нее позвонили.
Кто бы это? Неужто новые жильцы? Так скоро?..
Он отодвинул щеколду и открыл дверь.
На лестничной клетке, перед дверью, стоял прапорщик в армейской шинели, при сабле. За ним толклись несколько солдат с перекинутыми через плечи винтовками.
— Что вам угодно? — произнес Мишель.
— Фирфанцев Мишель Алексеевич? — спросил прапорщик.
— Да, это я? Чем могу быть полезен?
— Будьте любезны проследовать за нами.
— А в чем, собственно, дело? — удивился Мишель.
— Будьте так любезны! — с нажимом повторил прапорщик.
— Ну хорошо, сейчас, — кивнул Мишель, наклоняясь, чтобы взять свой саквояж.
— Не извольте беспокоиться! — сказал прапорщик, быстро наклоняясь и перехватывая у него поклажу.
И теперь тоже Мишель ничего не понял! Он что — желает помочь снести ему багаж вниз? Как это любезно с его стороны!
И полез уже было за ключом, как тут его руку крепко перехватил за кисть один из солдат.
— Извольте сдать ваше оружие! — сурово сказал прапорщик.
— По какому праву? — вскипел Мишель.
Но прапорщик его не слушал, ловко обстукивая по бокам. Наткнулся на пристегнутую с боку, под пальто, кобуру, задрал полу, расстегнул ее, выдернул и сунул в свой карман револьвер.
— Господин Фирфанцев, вы арестованы, — только теперь сообщил он.
— И у вас имеется ордер? — растерянно спросил Мишель.
— Не извольте беспокоиться.
Прапорщик развернул, впрочем, в руки ему не давая, лист, на старом еще, Департамента Полиции, бланке, но уже с новой, совершенно невзрачной на вид синей печатью.
В ордер была вписана его фамилия. А внизу была подпись какого-то незнакомого ему милицейского чина с совершенно ничего не говорящей ему фамилией. Но инициалы!.. Инициалы были ему знакомы... Инициалы были — Д и А!
Дмитрий Алексеевич?!
— В чем меня обвиняют? — взяв себя в руки и уже совершенно спокойно спросил Мишель.
— В служении прежнему режиму и творимых при этом произволе и злоупотреблениях, — объяснил прапорщик. И добавил, уже от себя: — Мы теперь арестовываем всех жандармов из прежней охранки, которые верой и правдой служили царю, душа свободу!