Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья
Шрифт:
В 1495 году из-под пера Гонзова вышло «Сказание о седьмой тысяче лет». В этом труде он предстает не «князем церкви», но глубоким философом-богословом, способным побеждать своих оппонентов силой мысли. Геннадий точно уловил главный посыл еретиков. Отрицание ими кончины мира означало и отрицание его начала. Вселенная была и будет всегда, утверждали Федор Курицын и его единомышленники. Мир нескончаем, ибо он является неизменным: «Мир сей недвижим пребывает. С тех пор как стали умирать отцы, от начала творения все остается так же».
Эти рассуждения Геннадий характеризовал как «плотское мудрование», то есть грубый материализм. При этом он ссылался на слова апостола Павла: «Те, кто утверждает незыблемость мира — не веруют
Никто не ведает сроков конца мира, утверждал Геннадий, и тем не менее мир конечен, ибо он меняется. Тайну своего промысла Бог скрыл от «ругателей» — еретиков, поскольку они «не боголюбезной совестью ищут благочестия, но величавою мыслью некасаемых касаются». В определении «величавою мыслию» звучит насмешка над теми, кто возомнил себя способным понять промысел Божий. О «Шестокрыле», который еретики выдвигали своим главным аргументом, Геннадий пишет, что «оный взят от астрономии, как капля от моря».
Православный владыка оказался глубже и прозорливее своих прозападных оппонентов. Современная наука вновь возвращается к признанию конечности Вселенной, в чем всегда была убеждена религия. Прозрения святых отцов получают подтверждение астрофизиков, изучающих Вселенную с помощью космических телескопов. Теория Большого Взрыва подтверждает вывод о том, что у Вселенной было начало и, следовательно, будет конец. Человечество тревожно ищет признаки надвигающегося Апокалипсиса в угрозах ядерной войны и необратимых изменениях климата.
Тем временем работа над славянской Библией близилась к финалу, и в 1499 году этот выдающийся труд был завершен. Были впервые переведены две книги Паралипоменон, три книги Ездры, Ниэмии, Товита, Юдифь, Соломонова премудрость, Притчи, Маккавейские книги. Русская паства получила первый полный свод библейских книг.
По своему исполнению Геннадиева Библия представляла собой настоящий шедевр рукописной книги. Она написана полууставом на 1002 листах высококачественной бумаги форматом 33 x 23,5 см и украшена искуснейшими мастерами-орнаменталистами. Писцами книги были новгородские дьяки Василий Иерусалимский, Гридя Исповедницкий и Климент Архангельский, а также выдающийся каллиграф Тимофей Вениаминов. Новгородский купец Демьян Фрязин обеспечивал книжников высокосортной бумагой. Через 80 лет с появлением книгопечатания именно Геннадиева Библия была издана в Остроге (1580–1582 гг.) как первопечатная церковнославянская Библия, опередившая этим своим появлением весь православный Восток.
Пока писцы и переводчики работали над Библией, рядом, в иконописной владычной мастерской столь же напряженно трудились знаменитые новгородские иконописцы. Их ответом на иконоборчество «жидовствующих» стали изумительные новгородские «таблетки», стиль которых органично соединил новгородскую и московскую школы. Восемнадцать изящных икон на тоненьких дощечках предназначались для того, чтобы класть их на аналой в дни церковных праздников либо в день поминовения тех святых, которые были изображены на святцах. На аналое они сменяли друг друга соответственно ходу церковного календаря и были доступнее для поклонения, чем большие иконы, входившие в состав иконостаса и рассчитанные на восприятие издалека. В самом факте их появления дает знать более интимное отношение к религии: икона приближается к верующему, между ними устанавливается более прямая и непосредственная связь.
Софийские иконы-святцы оказали сильное влияние на новгородскую иконопись, став каноническими образцами для многих поколений иконописцев. Но в то же время в них можно увидеть и прямую полемику с ересью «жидовствующих». На таблетке, изображающей редкий для русской иконописи
Увы, не сбылись надежды архиепископа Геннадия на открытие в Новгороде первой русской типографии. Бартоломей Готан трагически погиб поздней осенью 1494 года во время разгрома новгородской ганзейской конторы. Причины и обстоятельства его гибели до конца не выяснены. Возможно, Готана погубило то, что он был родом из немецкого города Любека, который был столицей Ганзы. То есть печатник, грубо говоря, просто «попал под раздачу». Но существует и более интригующая версия. Дело в том, что Бартоломей Готан был тайным агентом Москвы. В 1492 году его имя упоминается в документах московского посольства к императору Священной Римской империи Максимилиану. В инструкции великого князя посольству есть следующая запись: «Ивану же Волку дати Бартоломею Любечанину, печатнику книжному от великого князя камка, а молвити так: государь вси России тебе жалует камка. А дати ему как придет на подворье к послам, к Юрью и к Михаилу, а к нему Вожу на подворье не ходити».
Иван Волк — это один из братьев Курицыных, видный московский дипломат и один из главных деятелей «жидовствующих». Очевидно, именно он «курировал» Готана, и, чтобы не раскрывать эту связь, встреча агента с резидентом была организована не на его подворье, а на территории официальной русской миссии. Завербовали Готана на какой-то неблаговидной истории во время его пребывания в Швеции. Видимо, печатник влез в долги и не смог их вернуть, его имущество было арестовано, а любекский магистрат объявил Готана несостоятельным должником, что по немецким законам означало крах всей его предпринимательской деятельности. Курицын пообещал печатнику вернуть ему доброе имя, во всяком случае, дипломатический агент Ивана III Дмитрий Ралев официально ходатайствовал за Готана перед магистратом, впрочем, безуспешно.
Тем не менее печатник стал тесно сотрудничать с московитами. О степени доверия к нему можно судить по тому, что ему поручалось переводить русскую секретную дипломатическую документацию. Сотрудничество было закреплено письменным документом, в котором Готан поклялся служить Ивану Васильевичу верой и правдой, целовал крест «на том, чтобы ему, государь, служити тебе верно и твоим послам… а целовал государь у нас крест из рук да и право свое нам на том крепкое дал, каково дело твое государево не придет к нему, а ему служити тебе, государю, головою своею да и твоим людям».
Оказавшись в Новгороде, тайный агент Готан не мог себе представить, в какую передрягу он ввязался. Его резидент посольский дьяк Иван Волк Курицын и новгородский архиепископ оказались злейшими врагами. Они не только веровали по-разному, но и принадлежали к разным политическим группировкам. Фактически Готан оказался между двух огней. Московские информаторы, которыми был нашпигован Новгород, надо полагать, донесли в Москву, что немец слишком тесно сблизился с архиепископом Геннадием и его окружением. В Москве это восприняли как предательство агента, и, когда грянул разгром Ганзейского двора, великокняжеские слуги утопили его в ледяных водах Волхова вместе с типографией. Так оборвалась жизнь Бартоломея Готана, человека, который мог положить начало книгопечатанию на Руси задолго до Ивана Федорова.