Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
Тыкма встал и уставился сердитым взглядом на гостя сверху. Караш понял — все потеряно, Тыкма — неумолим. Отчаянье его было столь велико, что он хлопнул себя ладонью по лбу и возмущенно воскликнул:
— О аллах, вразуми этого несчастного! Неужели он не видит выгод, какие сулит ему жизнь? Скобелев обещает ему весь Ахал, весь текинский народ, а он не хочет!
— Прощай, Караш, и забудь дорогу ко мне. Приедешь еще раз — убью, — сухо предупредил Тыкма-сердар и вывел гостя из кибитки.
Караш сел на коня и поехал к казакам, которые поджидали его на почтительном расстоянии. Он удалялся и все время оглядывался, не пустил бы Тыкма
Выждав, пока отряд Караша скроется с глаз, сердар распорядился снять кибитки и ехать к Мерву.
К вечеру его джигиты и небольшой караван навьюченных верблюдов двигались по краю пустыни. Тыкма боялся идти по оазису, ибо он был заполнен царскими солдатами и курдами кучанского ильхани.
Время от времени Тыкма посылал то в Асхабад, то в Гяурс и Каахка лазутчиков, чтобы выведали, где Скобелев. Люди возвращались и сообщали одни и те же вести: ак-паша ведет солдат к Мерву.
Скобелев действительно был у границ Мерва. Он двинулся через горы в Люфтабад, но получил приказ из Тифлиса! — немедленно остановить движение, и расположился лагерем на реке Теджен.
Сердар был настроен, как прежде, воинственно. У него насчитывалось всего четыреста джигитов, но непоколебимая вера в себя и слава опытного и бесстрашного предводителя говорили ему: "Тыкма, только ты можешь защитить Мерв от Скобелева. Помоги мургабцам, и они вознесут твое имя до небес!"
Сердар послал людей с письмом к Каджару. В послании упрекал его, что тот не выполнил обещаний: в то время как джигиты Тыкмы рвутся в бой, чтобы сразиться с царским отрядом, Каджар и другие ханы трусливо заперлись в стенах Мерва. "Наберись отваги, Каджар, — требовал Тыкма. — Дай мне в помощь две тысячи воинов, и я прогоню ак-пашу. Скажи также Стюарту и его другу О’Доновану, что Тыкма хотел бы о многом поговорить с ними. Лучше Тыкмы-сердара им человека не найти".
Лазутчики отправились в Мерв, и Тыкма прождал их чуть ли не месяц. Все так же он стоял в степи, не входя в оазис. Время от времени его джигиты отправлялись на охоту, привозя дичь. А когда кончился хлеб, напали на обоз Скобелева и разграбили его: привезли мешки с сухарями и галетами. Вернувшись с провиантом, привезли весть: "В Петербурге свои же русские убили царя. На его место сел другой. Скобелев теперь здесь не останется, потому что бедняки в России жгут деревни, а сам Скобелев — помещик". Тыкма обрадовался столь важным сведениям и стал ждать, когда уведет отряд Скобелев. Но проходили дни и недели, а Скобелев лишь отошел к Асхабаду и там остановился, по всем признакам — надолго.
Наконец вернулись из Мерва лазутчики, привезли бумагу от Каджара. Сердар не умел читать и послал слугу, чтобы привел грамотного муллу. Ученый человек тут же нашелся. Пришел, развернул свиток и прочитал:
— "Тыкма, ты просишь две тысячи всадников и службу у англичан. Поистине твой аппетит неумерен, а речи оскорбительны. Будет обидно мервцам поручить тебе охрану нашей земли. Ты убежал от русских и после этого просишь почета у нас, считая себя храбрецом. Если ты храбрый, то, значит, на свете нет трусов. Но ты — трус, и запомни это. Храбрецы все погибли в Геок-Тепе…"
— Хватит скулить, мулла! — сердар вырвал у него из рук бумагу.
Скомкав письмо, он бросил его в горящий очаг. Успокоившись немного, сказал:
— Бумага английская.
Кони
О смерти царя Студитский узнал в Асхабаде, когда устраивался на ночлег в крепости, на Горке. Так скобелевские солдаты назвали большой холм, возвышающийся над кибитками и глиняными домами туркмен. В короткой депеше говорилось о восшествии на престол наследника, Александра III, и необходимости в войсках повысить бдительность. На Студитском это известие не отразилось никак. Капитан подумал лишь: "Будут ли какие-нибудь перемены? А если будут, то не отразятся ли они на царской политике в Туркмении?" Не хотелось ему, чтобы вновь ожившая мирная ориентация была бы попрана распоряжениями нового государя. Думая об этом, он невольно думал о генерале Обручеве и военном министре Милютине — учредителях мирной миссии в Закаспии. Понимал, что убийство царя так или иначе отразится на судьбах окружавших его вельмож и генералов. И конечно же с военного министра тоже спросится за его либерализм в последние годы. Студитский подумал о Елизавете Дмитриевне: она уже никогда не вернется во дворец фрейлиной и, наверное, сложит с себя полномочия попечительницы Красного Креста. Может быть, придется и ему оставить Закаспий…
Первые сведения о местонахождении Тыкмы-сердара капитан получил в Теджене. Местные туркмены сообщили: недавно он разорил русский обоз и скрылся в песках. Слушая пх, Студитский вспомнил о Гродекове: маршрут следования, начерченный им, был точен. Но начальник штаба скрыл, что посылал уже к Тыкме пристава Караша. Об этом узнал Студитский тоже от тедженцев. Капитан подумал: "Что сулил сердару Караш? Весь Ахал? Наверное — да. Но не сумел убедить и уехал ни с чем. Но что же могу посулить я, кроме того, что обещает Скобелев? А он обещает Тыкме — опять же — Ахал! Неужели опять уеду от него, не добившись мира?"
Из Теджена отряд Студитского взял направление на Мерв и на следующий день вступил в пределы урочища Джуджуклы. Край этот, иссеченный барханами, совершенно не соответствовал своему звучному экзотическому названию. Едва путешественники ступили в эту дикую глушь, как поднялся ветер и стало нечем дышать. Мириады песчинок ударяли в лицо, лезли в глаза и нос, и не было никакой возможности спрятаться от них. Так продвигались час или два. Наконец завиднелся небольшой зеленый островок посреди желтой бесконечности песков.
— Это кабанье озеро, — сказал Оразмамед. — Здесь можно остановиться и как следует отдохнуть. Заодно запасемся водой.
Подъехав к озерцу, отряд развьючил верблюдов, расседлал коней. В низине, возле камышей, ветер был не так хлесток, как на барханах. Капитан наломал сушняка и стал разжигать костер, чтобы вскипятить чаю. Он повернулся спиной к озеру, зажег горстку камыша и, когда встал, сразу увидел на ближнем бархане десятка три всадников-туркмен. Они держали винтовки поперек седла. Пока что не угрожали, но, по всему было видно, готовились к недоброму. И капитан, и Оразмамед, и все остальные конечно же догадались сразу — это джигиты Тыкмы.