Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
Шрифт:
Лошади разделялись на вьючных (упряжные, рабочие), верховых и скакунов-аргамаков. В источниках подчеркивается, что страна Дешт-и Кипчак не производит очень породистых лошадей, и чистокровные скакуны с длинной шеей всегда были редкостью в Кипчакских степях. Могольский хан Саид так рассказывал о своей поездке в ставку казахского Касим-хана в 1513 г. будущему автору «Тарих-и Рашиди». Когда мы приехали, хан показал нам весь свой скот и лошадей и сказал: «У меня есть два коня, которые одни стоят всего табуна». Их привели, и Султан Саид-хан неоднократно изволил рассказывать Мирзе Хайдару, что никогда в жизни не видел коней, подобных этим двум. Касим, когда привели лошадей, обратился к Саид-хану и сказал: «Людям степей без коня и жизнь не в жизнь; эти два коня для меня — самые надежные и достойные. Обоих подарить не могу; но так как вы гость дорогой, выберите себе любого, который вам по душе, — я буду доволен, только другого оставьте мне». Касим-хан описал достоинства обоих коней. Султан Саид-хан взял себе одного.
Для кочевого скотоводства характерно табунное содержание лошадей. Табунная лошадь называется джылкы, в отличие от am — лошадь верховая, вьючная и вообще лошадь. Гурт кобылиц (обычно числом 12–15) непременно с одним жеребцом составляет косяк (уйир). Жеребец служит в гурте кобыл вместо строгого пастуха и сгоняет их вместе. Если какая-либо кобыла отделится от него и поймется с другим жеребцом, то прежний уже больше не подпускает ее к своему косяку. Несколько косяков (обычно три, т. е. три жеребца и 40–50 кобылиц) составляют конский табун. (Здесь кстати заметить, что тюрко-монгольское слово табун или табын обозначает вообще любую группу численностью 40–50 единиц.) При перегоне из нескольких (обычно трех) малых конских табунов формируется большой табун. Для каждого малого табуна выделяется один пастух. Табуны бывают трех родов. В одних держат жеребят, в других — меринов, в третьих — маток, которых охраняют вместо пастухов жеребцы. Судя по письменным источникам, пастуха коней (табунщика) называли разными словами, а именно: келебан, улакши, ахтачи, йамши; в современном казахском языке пастух при конском табуне называется джылкышы.
Значительное место в хозяйстве казахов занимало верблюдоводство: верблюды были незаменимы при перекочевках и перевозках грузов. По свидетельству Ибн Рузбихана, эти животные, равно как и быки, использовались казахами для перевозки домов-кибиток, поставленных на колеса. Кроме того, с верблюдов снимали шерсть, а калорийный и вкусный напиток из верблюжьего молока (шубат) ценился наравне с кумысом. Казахи, как и все кочевники Дешт-и Кипчака, разводили мохнатых двугорбых верблюдов. Одногорбых верблюдов (нар) редко держат казахи потому, писал А. Левшин, что климат свой полагают для них слишком суровым, да и двугорбых в жесткие холода обшивают войлоками. Больше всего их разводили в песчаных районах южной полосы Казахстана.
Верблюд являлся символом мира. В этой стране, писал о Дешт-и Кипчаке А. Дженкинсон в своем «Путешествии в Среднюю Азию», мирные люди путешествуют только караванами, в которых много верблюдов, а поэтому свежие следы лошадей без верблюдов внушают опасение. Кстати, о караване. Караван, (собственно карван) — это цепь, ряд, вереница (катар) верблюдов. Каждый малый караван имеет строго один колокольчик. Иными словами, караван — это вереница верблюдов, в ряду которой слышен звон металлического колокольчика; обычно это вереница в 7–8 верблюдов. Большой караван мог состоять как из нескольких десятков, так из 400–500 и даже в одну-две тысячи верблюдов. Погонщики верблюдов (туйекеш, деведжи) подчинялись главе, старшине каравана (по-тюркски: карванбаши; по-персидски: карвансалар). Каравановожатые выбирались из числа людей известных своей честностью и влиятельных; они представляли купцам ручательство в добросовестности погонщиков. Карванбаши, обычно следующий впереди каравана с первым верблюдом, отвечал за правильность пути, выбор места и времени привала и ночлега, за распорядок кормления и водопоя животных при остановках каравана; споры между погонщиками верблюдов также решались карванбашием.
Наряду с овцеводством, коневодством и верблюдоводством казахи занимались также разведением крупного рогатого скота и коз. Но разведение этих животных имело наименьшее значение в хозяйстве.
Скот был частно-семейной собственностью. Зато право общинного пользования пастбищами (отлаг) принадлежало всем свободным членам кочевого общества. Однако общинное пользование территорией выпасов не нарушало обычаев потомственного владения пастбищами родов и племен, составлявших население улуса, и каждый улусный султан «со своим народов пребывал — по словам источника XVI в. — в какой-либо местности, старинном йурте», располагаясь и занимая места на территории ханства «согласно Ясе Чингиз-хана». Перекочевывали только владельцы стад, а бедняки, у которых почти нет скота, отказывались от перекочевок и оставались круглый год обычно на берегах рек. Правила перекочевок, выработанные многовековым опытом, основывались на учете травяного покрова в том или ином районе в соответствии с сезонами года. Вся территория выпасов делилась на четыре типа сезонных пастбищ: зимние (кыстау),
Места для зимовок чаще всего выбирались возле рек. Это объясняется преимущественно тем, что на их берегах были густые заросли камыша и кустарника, служившие в суровую зимнюю пору кормом для скота и хорошо защищавшие его от снежных метелей и пурги, к тому же они давали кочевникам топливо. Чем богаче пастбищами было побережье реки, тем большее число кочевников располагалось на нем и тем дольше они оставались на берегах реки. По сведениям Ибн Рузбихана, некоторые реки пользовались особенною привязанностью кочевников. Такой рекой у казахов была Сыр-Дарья, особенно богатая зимними пастбищами долины и степи ее среднего и нижнего течения. «Местом их (т. е. казахов) зимовья является побережье реки Сейхун, которую называют рекой Сыр, — пишет он. — Как мы объяснили выше, все окрестности Сейхуна покрыты зарослями най [тростника], который по-тюркски называется камыш, богаты кормами для скота и топливом… Когда казахи прибывают в места зимовья, то располагаются на протяжении реки Сейхун, и, может быть, длина берегов Сейхуна, на которых они оседают, превышает триста фарсахов». Зимовки казахов в XVI в. располагались также в Кара-Кумах, на берегах оз. Балхаш, реки Урал и т. д.
Зимой кочевники размещались как можно более просторно, чтобы около каждой зимовки была достаточно обширная кормовая площадь для выпаса скота. Поэтому общение между улусами было сопряжено со многими трудностями. «Между стоянками и зимними их стойбищами иногда бывают далекие расстояния, — говорится в источнике. — Вследствие снегопада, леда и сильной стужи они совершенно не имеют никаких сведений и известий о положении друг друга». Зимние стойбища кочевников Кипчака бывали всякого рода. Но обычно — это поставленные на небольшие углубления-ямы и занесенные снежными сугробами юрты и кибитки, в которых беспрерывно разводится огонь. Для скота заранее строились загоны (в источниках употребляется термин агыл; в современном казахском языке — кора), чаще всего из камыша, кый, бараньего помета.
В декабре кочевники занимались согумом — забой скота, делаемый раз в год для снабжения себя продовольствием на зиму. Надобно здесь особо отметить, что при этом разделка скота у тюрков (кстати, и по сей день) идет строго по суставам, кости не рубят. Каждую половину туши — левую и правую — обычно членят на шесть частей. Нарицательное название части — жилик, а отдельную часть каждой половины туши казахи именуют так: 1) кари жилик, 2) кун жилик, 3) жауырын, 4) асыкты жилик, 5) ортан эюилик, 6) жамбас.
Величина согума зависела от состояния, и человек хорошего достатка забивал на зиму десять лошадей и более, не считая баранов. Дни согума были днями зимних игр и развлечений, пиров и взаимных угощений. Но, все кончается. Наступали самые трудные для хозяйства и самые тревожные для кочевников месяцы — январь и февраль: скотина спала с тела, ослабела и требует большего присмотра, а морозы усилились и достигли апогея, начался сезон бурана — степной метелицы. Зима с ее хмурым лицом и крутым нравом была не только трудным для хозяйства кочевников временем года, но и в военном отношении самым опасным: насколько можно судить по сведениям источников, походы против кочевников обычно предпринимались именно зимой, когда улусы размещались, по выражению Ибн Рузби-хана, «вразброс» и расстояние между зимними стойбищами составляло, «должно быть, дней пятнадцать пути».
С наступлением весны, которую кочевники всегда встречали с восхищением, казахи откочевывали на весенние пастбища. Здесь, в отличие от зимних стойбищ, юрты и кибитки разбивались большею частью на сопках и возвышенностях; здесь весь световой день кочевники проводили вне жилых помещений, под открытым небом; здесь отощавший за зиму скот набирал вес, приносили приплод овцы, кобылицы и верблюдицы. Производилась весенняя стрижка овец, верблюдов, двух- и трехлетних холостых кобылиц.
В летние дни, «когда наступает зной таммуза (июльская жара) и время множества пожаров и сгорания, — пишет Ибн Рузбихан, — казахский народ занимает места по окраинам, по сторонам и рубежам степи». На летовках жили более сплоченно, чем зимой, и жизнь на джайлау была самым привольным временем. Тут справлялись свадьбы, проводились игры, конные скачки на приз (байги), устраивалось состязание борцов, певцов, музыкантов и сказителей.