Государственный киллер
Шрифт:
– Но там же… – начал было конвоир, но Бондарук перебил его коротким и внушительным:
– Все!!!
Массивная дверь на рыжих от ржавчины мощных петлях распахнулась, и Владимира втолкнули в почти наглухо затянутое тьмой помещение. Судя по этому мраку, да еще пронизывающей – прямо-таки колодезной – сырости, оно освещалось и одновременно обогревалось только одним тусклым огоньком умирающей лампочки возле входа.
– Вот тут и посиди, – добродушно напутствовал его на прощание лейтенант Бондарук. И дверь хлопнула, отрезав Свиридова от жизни.
Он прошелся по убогому квадратному помещению
– А, Свиридов, – выговорил он после нескольких секунд пристального осмотра вновь прибывшего, – мне почему-то все время казалось, что это рано или поздно произойдет… ты окажешься здесь со мной.
Владимир медленно отвел занесенную над человеком руку и тряхнул головой, словно не веря, что все происходящее – не морок и не последствие отравления в «Менестреле».
Перед ним был тот, кого официально считали мертвым и объявили об этом на всю страну.
Это был подполковник Панин…
Удивление – чувство, конечно, здоровое, но не в таких условиях, в которых в данный момент находились Свиридов и его неожиданный сосед. Владимир присел на корточки возле Панина и глухо произнес:
– Значит… жив? Интересный получается ватерклозет, как сказал бы лейтенант Бондарук.
– Ну, чем порадуешь? – спросил Панин. Спросил так буднично, точно они расстались накануне, а сейчас встретились, скажем, на футбольном матче и теперь обсуждают перспективы будущей игры.
Владимир сел на жалкое подобие топчана у противоположной стены и ответил:
– А разве это я должен радовать, а, Панин? По-моему, это ты втравил меня в эту занимательную историю… Такая, знаешь ли, алгебраическая задачка со всеми неизвестными. Так что ты и рассказывай.
– Зря ехидничаешь, – ответил тот. – Знаешь, Свиридов, давай лучше помолчим… из болтовни никогда ничего хорошего не выходило. Ну, откуда я знаю, что тебя нарочно не подсадили ко мне, а?
– Бывший офицер спецотдела ГРУ в роли «наседки»? – саркастически протянул Свиридов. – Что-то раньше ты был обо мне более высокого мнения.
– Ну, так раньше мы и сидели не здесь, а в моем кабинете тремя уровнями выше.
– Вот с твоего кабинета все и началось.
После этой фразы в камере на добрые полчаса воцарилась гробовая тишина. Каждый думал о чем-то своем. Свиридов размышлял о том, что, по всей видимости, Кардинал не очень-то доверял Купцову, если предусмотрел такой провальный для его подчиненных вариант. Ведь Кардинал просчитал, что Свиридов и Фокин явятся в «Менестрель» и выставят свои условия. Наверно, этот самый Кардинал-Адриан действительно был в клубе… Подумал, что Купцов слишком задерживается для того, чтобы все было благополучно, и дал Козенко примерно следующую инструкцию:
– В критический момент подними крышку
И в самом деле, ситуация была разрешена. Правда, Кардиналу пришлось пожертвовать крупной фигурой в своей игре, а именно – вице-мэром Козенко, но сделал он это вполне осознанно, и в конечном итоге жертва будет выглядеть оправданной.
Скорее всего, именно такой ход событий и был предначертан волей загадочного супертеррориста… или кто он там на самом деле.
Все чаще и чаще Свиридов задумывался над тем, почему именно он и его ближайший друг Фокин подверглись таким жестоким нападкам этого могущественного человека. Трудно предположить, чтобы это происходило просто так, без всяких на то оснований. И существовали веские причины думать, что разгадка этого кроется в его, Владимира, прошлом.
Кто-то уже говорил ему что-то подобное. Фраза «Разгадка кроется в вашем прошлом» уже имела место быть. И тут он вспомнил.
– Вы не думаете, что убийство Горбункова связано с вашим прошлым? – сказали ему три дня назад. И если раньше это касалось только убийства Горбункова, то теперь оно получило новые отправные точки – после того как Владимир увидел сестру Семена в обществе убийц ее брата и похитителей матери. Что-то незаметно, чтобы она находилась там по принуждению.
А главное – Владимир вспомнил, кто сказал ему эту фразу про убийство Горбункова. Этот человек сидел сейчас перед ним.
– Слушай, Панин, – проговорил Свиридов, – ты в самом деле тоже считаешь, что люди, убившие Горбункова, хорошо меня знают?
Тот, по-видимому, тоже углубившийся в какие-то свои воспоминания, вздрогнул и поднял голову.
– Что? А, вот ты о чем? Да, я уверен, что так оно и есть.
– Где же я мог перейти дорогу этому Кардиналу? Слушай, Панин, у тебя есть имя? А то все Панин, Панин… прямо как на допросе.
– Андрей.
– Ну так вот, Андрей… Конечно, я понимаю, что ты можешь повторить свою замечательную фразу про «наседку», но и у меня есть ровно столько же оснований для аналогичных мыслей. Даже больше… в самом деле, подполковник ФСБ в камере ФСБ же! Так вот… Что там все-таки произошло на территории Ельховского комбината?
Панин еле слышно вздохнул.
– Все было просчитано с самого начала, – произнес он, – непонятно, как это могло ускользнуть от меня, но все было разыграно как по нотам. Теперь ясно, что Горбункова убили именно по указанию самого Кардинала и с ведома вице-мэра, а потом…
– Ты же говорил, что в милицию позвонили соседи!
– Какая теперь разница, откуда звонили? – устало отмахнулся подполковник. – Я сказал, что мне велели из мэрии… звонили оттуда. Оттуда же поступила рекомендация привлечь тебя к операции… Помнишь, Козенко строил из себя эксперта по спецподготовке. Меня ознакомили с некоторыми материалами твоей биографии и биографии Фокина, и я подумал, что людей, прошедших такую школу, в самом деле целесообразно привлекать к таким опасным мероприятиям. Дали мне прослушать записи телефонного разговора, в котором Кардинал называл время и место… мне даже в голову не пришло, что слишком мала вероятность того, что террорист столь высокого класса может проколоться так глупо – дать прослушать свой важнейший разговор.