Государство, или Дневник проигравшего
Шрифт:
– В такой обувке хоть на прием в Букингемский дворец, хоть на теннисный корт, – Павел развязал шнурки, отодрал липучки и снял обувь. Потом обыскал тело. В правом нагрудном кармане зазвенела мелочь. Рядом лежал студенческий на имя Антонова Геннадия, студента третьего курса с названием ВУЗа, о котором он никогда не слышал. В последние время частные институты, академии и университеты росли как грибы после дождя.
На площадке без сидений, в углу, упершись спиной в стену, полулежала – полусидела женщина в черном платке и в куртке ниже пояса. Ноги и костлявые руки были разбросаны по сторонам. В ее одеянии Павел сразу уловил национальный колорит.
Он поддел карман с наружи и, приподняв его, вывалил содержимое. На пол посыпались мелкие гвозди, обрезки крупных кусков прута и ядра подшипников разного калибра. В недоумении он взялся за второй карман, который так же под завязку был забит металлическим хламом. Он пригляделся к талии покойной и потихоньку смутно стал догадываться. Теплое плотное пальто в этом месте сложилось в складки, но даже для этого оно слишком сильно выпирало в этом месте. Чтобы расстегнуть одежду пришлось постараться до боли в пальцах. Большие костяные пуговицы, которые женщина или тот, кто ее снаряжал были впихнуты в маленькие прорези, и пуговицы приходилось буквально выворачивать.
Одна их пуговиц отлетела, а Павел, разозлившись с силой, дернул за край пальто и на пол полетели остальные. Подскочили и, подпрыгивая, со стуком разъехались в разные стороны. Все это он слушал, окаменев от страха.
Чуть выше талии живот женщины пересекал пояс с укрепленными на нем брусками взрывчатого вещества, обмотанного коричневым скотчем – пояс шахида. Между ними мелькали белые провода, и какие – то тусклоблестящие гильзы. На боку виднелся железный карабин, который намертво скреплял пояс.
Плитки взрывчатки меньшего размера были и на груди. Увидев их, распахнул пальто пошире – это был не пояс, а целый жилет, повернутого на религии смертника. Трогать его сразу не стал. Прошелся по внутренним карманам. Там были билет на одну поездку и потрепанная миниатюрная книжица: молитвослов, заполненный мелкой арабской вязью.
Чтобы устройство сработало необходимо сделать, что – то еще. Ага, – в потайном кармане лежал переключатель. Один щелчок и, – Павел боялся об этом думать. Он взял в руки детонатор и надавил на клавишу. Поднял руки, ладони сами собой расправились, растопырили пальцы и изобразили взрыв.
В углу тихо прозвучало, – Пуууууух.
Смертница только приехала в столицу и, вероятно, добиралась до ночлега, чтобы утром, прочитав молитву, спустится в метро и осуществить самоподрыв. – Не вышло! – Павел искренне этому обрадовался и в одно из мгновений не пожалел, что попал сюда. Успокоился, извлек маленькие куски взрывчатки. Затем разомкнул карабин и вытянул нижний пояс.
Вместе с ним по полу поползла нижняя часть скелета. У несостоявшейся шахидки был сломан позвоночник и сейчас одним движением он отделил ноги и таз. Не наклоняясь, отпихнул скелет, который дробно застучав, развалился на кости, закинул звенья взрывчатки на плечо, взял сумку в другую руку, и навьюченный, но довольный отправился домой. Впечатлений было достаточно. Больше осматривать этот поезд ему не хотелось.
13
На какой-то период времени взял тайм-аут, По давней привычке время безделья
Хотелось сказать, что дни шли за днями, но как отграничить один день от другого он не знал, и они слились в одно общее – время шло.
Как-то вспомнив о часах, который он снял с мертвого приятеля, Павел заново выставил время на XII часов дня, и, как и положено прокрутил энное количество раз до щелчка. Теперь у него было свое местное время. Определить день и ночь было не возможно, но время в пути или между завтраком, обедом и ужином – вполне.
Далеко от стоянки он не отходил. Вволю спал и вовремя питался. При этом, конечно же, продукты приходилось экономить. Но безвкусная, не соленая каша с тушенкой и кусками рыбы в масле – Павел их чередовал – заставляли почувствовать сытость, и он легко переносил часы от одного приема пищи до другого. На карту было нанесено все до мельчайших деталей, и теперь она занимали почти полстены вагона.
В ровном климате и при отсутствии влажности рисунок черного цвета прекрасно сохранялся и был отчетливо виден в свете костра. Отведав каши, он обычно еще и еще раз вглядывался в изображение, ощупывая взглядом пустоты, которые начинались по краям, отмеченных мест и уходили к краям импровизированной доски для рисования.
Не раз он спрашивал себя, а что если со временем карта заполонит весь свободный участок и ему придется наносить, обнаруженные объекты на бока и даже крышу, таким образом, закольцевав рисунок.
Истинные размеры пещеры ему еще были неведомы и то, что в поисках неизвестно чего он может провести месяцы, а то и годы, вот так питаясь на подножном корму – пугало человека.
Но сытость скрадывала тревожные мысли, а он вновь отодвигал неприятный момент. Так прошло больше недели. Однажды утром он посмотрел на карту, от центра которой в бок уходил только маршрут к пещере летучих мышей. Все остальные выходы он совершал либо внутри свалки, исследуя окрестности, либо между свалкой поездов и его электричкой – там он нашел воду.
На другой стороне кладбища, которое представляло собой пучок из множества полос – поезда перечеркивали друг друга, начиналась пустошь. Надо идти через весь полигон, этого он не делал еще никогда и двигаться дальше. Залез на крышу, и, поднявшись на цыпочки, увидел, как на сотни метров вперед тянутся металлические навалы, а за ними с правой стороны вверх уходил, едва различимый в полумраке один из хребтов мусорной горы.
С обеих сторон мелькали окна, двери, колеса, трубы, вырванные двигатели, куски разнородного металла, по которому не возможно было определить, чем это было раньше.
Быстро миновал ранее исследованный участок и вступил на тут часть кладбища, где еще не ступала нога человека. Тут ход замедлился, но не сильно. Довольно опытный в преодолении искусственных барьеров он ловкий, как обезьяна – перелезал, подлазил, петлял и обходил. При этом стараясь не терять невидимую нить маршрута. По расчетам он должен выйти к подножию хребта и там начать прочесывать местность. Вот и последняя нитка из металлических коробов – старый локомотив с красными обтекаемыми вагонами и выпуклыми, размером с человеческую голову фарами, и огромным зеркальным прожектором над кабиной. Прошел вдоль металлического брюха машины под нависшими над головой колесами. Дотронулся до гигантски блинов, чтобы крутануть как в далеком детстве колесо велосипеда, но они намертво застыли в вечности.