Государство
Шрифт:
На светлом потолке виднелась одинаково черная широкая полоса, конец, которой прятался в темноте. – Копоть от дыма паровоза, – догадался Павел.
Полоса казалось, даже чуточку выделялась на ровном своде. В отдельных местах на паутине образовалась черная бахрома из копоти, которая колыхалась, как нити водорослей в проточном, но тихом водоеме, то ли от сквозняка, то ли от движения поезда.
Освещения в тоннеле не было.
Павел взглянул на встроенные в приборную панель часы. Поглощенный
Поезд постукивал на стыках рельс, а он боялся пошевелить рукой, двинуться, даже по кабинет, опасаясь, что сейчас его обнаружат, и некто, не ведомый и безжалостный, найдет и накажет его за то, что он вторгся в чьи – то владения.
Состав едва двигался, а люди в форме и с оружием, твердо стоящие прямо на пути, и обязательно в кожаной одежде, как рисовало воображение, не появлялись. И только миниатюрные камеры, установленные в самых разных местах и которые он не мог заметить, куда-то передавали изображение.
Состав плелся. Колоннада уходила вперед, сливалась в одну линию и пропадала. Волна страха окатывала машиниста каждый раз, когда он проезжал следующую пару, стоящих ровно напротив колонн. Павел вертел головой так, как обычно делают люди, переходя многополосную автостраду, чтобы остаться в живых.
Тут не проносились машины, но там за каждой из этих колонн мог кто-то стоять и ждать. Ждать, чтобы напасть и обезвредить.
Но колонны мелькали, и за ними было пусто, пусто и опять пусто. Темень отступала, порождая тень, которая пряталась за колоннами, на секунду обнажала темный пустой, иногда с заметной трещиной угол и снова захлопывалась.
Так долго и беспрерывно в метро он не ездил. Там, он подумал о реальности, что осталась за воротами, как о другом параллельном мире – через каждые три минуты – станция. Здесь же тоннель не заканчивался.
Павел прикинул, что поезд уже проехал десятка два километров, а может и больше. Он немного осмелел, выровнял дыхание и прибавил скорость, затем еще и еще раз, стремясь уехать отсюда, узнать, что там за поворотом, хотя поворотов, здесь не было. Даже намеков на изгиб.
Состав летел по идеально прямой линии и колонны превратились в одну сплошную стену. Он решил, что так быстрее покончит с неизвестностью, доберется до пункта назначения. А там будь что будет! – решил Павел.
Скорее всего, встретит кого-нибудь из людей. – Да, так и будет! – откуда-то вылезла решимость. И тут же начал придумывать оправдание покореженному последнему вагону и что он делает здесь, когда должен быть в депо?
Объяснить все ошибкой, несообразительностью, чрезмерным любопытством. – Да чем угодно, – мелькнула мысль, – Лишь бы это быстрее произошло.
Иногда он уже жалел, что влез туда, куда не следовало, но путь назад был отрезан. Не пробивать же ворота на скорости, да и не возможно это. Только изувечить себя и поезд.
В следующую минуту ему показалось, что впереди
Еще через секунду Павел сильно дернул рычаг тормоза, как пружина вскочил с кресла, и стал не послушными руками открывать дверь, собираясь убежать в вагон.
Мозг, как камера с заевшим лентопротягом с замедлением выдавал последнее, что он мельком зацепил краем глаза так, как давно перестал обращать внимание на то, что происходило сверху – черной полосы на потолке не было, и он не знал, где и когда она оборвалась.
В следующий момент, исчез перестук колес, он ощутил прилив тошноты внизу живота и невесомость, так будто бы ребристый вагон оторвался от колеи и взлетел. Голова поезда наклонилась вниз. Павел вцепился кончиками пальцев в края дверного проема, пытаясь выйти, но повис и тут же инстинктивно подтянул ноги к груди, приняв позу эмбриона, а локомотив, так и не сумев замедлиться, с сильным грохотом стал проваливаться в каменный мешок, гигантских размеров.
5
В этом месте тоннель неожиданно закончился. По периметру подземного хода торчала острая арматура разной длины – скелет конструкции, которая, как железные когти выдавалась на несколько метров вперед.
Железные прутья, загибались вниз, покачивались под собственной тяжестью, постукивали и терлись друг о друга ржавыми боками, издавая легкий металлический шорох.
Самые длинные прутья в конце смыкались в редкий пучок и лежали крест – накрест. Ловец снов диаметром шесть метров. Десятки лет назад метростроевцы почему-то их не обрезали и бросили, а сейчас эту работу выполнил поезд, который разорвал железную сеть, высек из нее желтые искры, погнул и поломал не ровный ряд копий.
Локомотив разрезал плотный, густой, застоявшийся воздух, в свете искр изогнулся в огромную гусеницу, и камнем рухнул в бесконечное ущелье.
Скорость, с которой поезд несся по тоннелю, выбросила состав далеко в пустое пространство. Тонны железа на доли секунды зависли в воздухе, слово неведомый зритель поставил кинофильм на паузу, а сам убежал по срочным делам.
Состав слегка подрагивал и вибрировал из-за колес, которые продолжали накручивать километры. Павел успел подумать, и даже мысленно съехидничать, что куда – то делись те размеренные, с четким интервалом звуки ударов колес о стыки рельсов.
– Ты-дын, Ты-дын, и куда все это делось? – думал он.
Поезд изогнулся, словно гигантская старая гусеница когда – то ядовитого, а теперь вылинявшего едва синего цвета и полетел вниз, к земле, а может… в общем, в неизвестность.
Забежим вперед. Скажем, что падение было затяжным, а грохот от приземления ужасен. Правда, его никто не услышал. Глубина, на которой произошла авария или иные особенности этого места поглотили звук в два счета.
Пустота не имела границ, но они угадывались за темнотой потому, что звук отражался от невидимых стен и возвращался эхом.