Государыня пустыня
Шрифт:
И человек выходит из лесу к людям, в их бурный мир. Выходит только для того, чтобы уцелеть, переждать, сохранить себя для клада, который так уютно и надежно покоится в земле.
Два огня
Раскопали жилище первобытного человека и увидели, что там вместе с людьми жили два огня.
Один огонь оставил после себя здесь золу, там пепел, тут обгорелые прутики, там закопченные черепки кухонных горшков — словом, всякий мусор.
После другого огня остался плотный слой чистейшей белой золы.
Один
Другим огнем любовались как произведением искусства. Ему поклонялись как чему-то высшему.
И если бы кто-нибудь в те далекие времена рискнул утверждать, что оба огня, в сущности, одно и то же, ему бы просто не поверили.
Так далеко развела их человеческая мысль.
Первые рисунки
Прививка
Прежде чем попасть во владения саков, среднеазиатских скифов, нужно совершить некий обряд. Без этого в степь не пустят.
Важная жрица в белом одеянии, какое обычные женщины не носят, берет священный ножик, непохожий на простые ножи, тонкий, светлый, с ромбическим наконечником. Каждый, кто едет в степь, должен обнажить руку до плеча, женщина сделает ему надрез на коже, магическое клеймо в виде решетки, и смажет его каким-то зельем.
«Обычное колдовство, — подумал бы скиф, увидя как делается противочумная прививка. — Правда, эти люди что-то слишком берегут себя. Могли бы, например, разрезать кожу как следует, до крови, а потом слизать кровь друг у друга. Так делали мидяне и лидийцы, вступая в союз. А еще лучше выдавить кровь в чашу с вином и пустить чашу по кругу. Таков наш, скифский, обычай. Лучшего способа привить дружбу и скрепить клятву, пожалуй, еще не придумано».
Словом, скиф счел бы наш приход на санэпидстанцию вполне разумным и своевременным поступком.
Мудрейшие
Суд потомков
Жили в древности два скульптора — Учитель и Ученик.
Учитель был гением, а с гениями трудно иметь дело. То он ни с того ни с сего возьмет и разобьет молотком почти готовую скульптуру. То вместо богини изобразит известную всему городу особу и не постесняется ее статую предложить храму: молитесь, люди добрые! То на щите самого бога войны высечет собственный портрет.
Зато Ученик был покладист и делал именно то, о чем его просили. Сделанные им статуи стояли и в храмах, и во дворцах, и на площадях, и на стадионах, и даже вдоль дорог вместо верстовых столбов.
Произведения Учителя были известны лишь ценителям и знатокам. «Ничего, — говорили знатоки и ценители. — Пройдет время, и потомки во всем разберутся. Потомки, они умные».
Прошло две тысячи лет. Потомки начали раскапывать города той эпохи. И конечно же, они пока нашли только произведения Ученика, потому что их было очень много. Потомки установили их в своих музеях и восхищались ими, потому что статуи были древними, а древностью нельзя не восхищаться: древние, они мудрые.
История с географией
Жертва Перуну
Из всех историй, какие произошли со мной на раскопках, эта, пожалуй, самая удивительная.
Черную записную книжку в клеточку мне подарил товарищ, когда оба мы учились на первом курсе. У нас была общая страсть: мы усердно коллекционировали обмолвки профессоров, забавные вывески, газетные «ляпы». До сих пор помню несколько своих записей из той книжки.
«Евпатий Коловрат нанес сокрушительный удар по задним частям татар».
«Первобытные люди питались, с одной стороны, мясом диких животных, а с другой — кореньями дикорастущих злаков».
«Бежит женщина. Навстречу ей китоврас. «Китоврасе, китоврасе, пожалей меня. У меня по одним спискам восемь детей, по другим двенадцать!»
«Закрытое комсомольское собрание считаю открытым. (Смех.) Товарищи, не вижу в этом ничего смешного. (Смех нарастает.) Товарищи, как же мне быть? Собрание закрытое, я его открываю. (Общий восторг.) Ну, хорошо. Вопрос о формулировке обсудим в будуарах».
Потом мы работали секретарями в приемной комиссии факультета и с охотничьим азартом набрасывались на заявления и автобиографии.
После этого мы поехали на раскопки в Новгород, в первый же день рассорились и перестали разговаривать.
Как-то в воскресенье экспедиция каталась на катере по Волхову и озеру Ильмень.
— Внимание! — провозгласил профессор. — Проплываем мимо того места, где когда-то стоял Перун. После победы христиан позолоченного идола свергли. Он плыл по Волхову, и народ на берегах глумился над богам, перед которым вчера трепетал. По традиции каждый археолог приносит здесь жертву Перуну.