Государыня

Антонов Александр Ильич

К удивлению своему, всё это слышала и княжна Елена. Она не знала, кто сказал ей: «Бог Отец свидетельствовал, возглашая: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Моё благоволение», — но всему сказанному Елена поверила. На сердце у неё стало благодатно, спокойно, она была готова к любым жизненным невзгодам и испытаниям. «Господь Бог страдал, и я пострадаю», — промолвила она в душе и принялась истово молиться.

Миновал день после празднества Богоявления, и Иван Васильевич назначил литовским послам час торжественного приёма. Были приглашены многие вельможи. Собрались на приём

людно. В Столовой палате было тесно. Ян Заберезинский вручил государю всея Руси верительную грамоту и произнёс краткую речь, в Которой изложил просьбу великого князя Литвы Александра отпустить его невесту в Вильно.

— А вот выкуп тебе, великий государь, и твоим близким, — заявил Заберезинский и распорядился внести в палату дары.

Тут были алые и голубые ганзейские сукна, меч и броня со щитом из Ливонского ордена, добытые литовцами в сечах, разные ларцы красного и чёрного дерева из Палестины.

Иван Васильевич принял дары благосклонно, лишь при виде последних двух даров помрачнел лицом и даже отступил от них, словно боялся оскверниться. А Заберезинский, который преподнёс дары, смотрел на них с завистью. Многое отдал бы он, чтобы завладеть ими. Он держал в руках портрет папы римского Александра VI и католическое Евангелие в золотой оправе по бордовой коже переплёта. Великий князь, однако, погасил в себе раздражение, но не поблагодарил посла и строго спросил:

— Зачем привёз в мою державу неугодное мне и нашей православной церкви?

Заберезинский не растерялся, у него был приготовлен ответ:

— Великий государь всея Руси, мы выполнили твою просьбу и с честью отстояли две службы в вашем соборе. Уважь и ты нашу веру. Когда уезжали в Москву, прибыл в Вильно папский легат. Он и передал нам эти дары для тебя от понтифика вселенской церкви папы римского Александра. Было сказано при том папой, что он высоко чтит царя русов и твою супругу Софью Фоминишну, которую он знал девочкой. Он желает вам здравия и надеется на ваше благорасположение.

— Хорошо сказано главою Римской церкви. Я принимаю дары и пошлю ему свои при первой же оказии.

Иван Васильевич прикоснулся к портрету и посветлел лицом, когда увидел, с каким искусством исполнен образ понтифика западной церкви. Великому князю было трудно отвести взор от живых, умных и проницательных карих глаз, от лица, выражающего благородство.

— Иконописен, — тихо молвил Иван Васильевич и спросил: — Какой муж писал сей лик?

— Сказано было, что портрет написан мастером Леонардо да Винчи. Сам папа римский испанец из графского рода Борджиа, Родриго де Борха из Хатины, что близ Валенсии. Он достоин кисти великого художника, каким чтут в Риме Леонардо да Винчи.

Государь слышал о великом мастере от Софьи Фоминишны и не счёл нужным отказаться от дара, исполненного рукой волшебника. Иван Васильевич высоко ценил итальянских архитекторов, ваятелей, художников. Многие из них до сих пор работали при его дворе. Великий князь свято хранил память о покойном Аристотеле Фиораванти, воздвигнувшем Успенский собор. Он посмотрел на своих бояр, увидел уже постаревшего Семёна Толбузина, который дважды ходил в Италию за мастерами высоких ремёсел,

и позвал его:

— Тебе, Семён, лучше знать, куда поместить сей дар. Распорядись да покажешь потом.

— Исполню, государь–батюшка. А место ему и Евангелию, по моему разумению, в Грановитой палате, — с поклоном произнёс боярин.

Осмотрев ещё раз дары литовцев, государь спросил Заберезинского:

— Чем я могу одарить моего зятя Александра за эти дары?

Ян поклонился, но сразу не ответил, повернулся лицом к своим спутникам. Они тихо о чём-то поговорили, и от имени послов Заберезинский сказал:

— Дары эти требуют единственно великой приязни государя всея Руси к литовскому князю.

«Никак не ожидал этого», — подумал Иван Васильевич и спросил:

— Какой приязни? Говори без загадок.

— Наш великий князь просит твою царскую милость быть ему вторым отцом, — ответил Ян Заберезинский.

«Не много ли чести?» — мелькнуло у государя, и он воздержался от какого-либо обещания.

— То дело оставим до утра, а теперь прошу веселиться в палатах наших.

С этими словами Иван Васильевич встал с трона и, поручив Семёну Ряполовскому угощение и развлечение послов, удалился с Софьей Фоминишной и Еленой в свои покои.

На следующий день, прежде чем завершить свадебный сговор, Иван Васильевич велел боярину Василию Патрикееву вновь пригласить литовских послов в храм, а когда они пришли в согласие, повёл их в Благовещенский собор на обедню. «Вот вы мне Евангелие и лик своего святителя, а я вам моё любимое детище и благолепие божественной литургии, — посмеиваясь в душе, думал государь. — Да, может, и отпадёте от своей веры, коль души вам пронзит православное слово».

Как и в первый раз, паны стояли в храме чинно и ничем не нарушали торжественный обряд богослужения, но не крестились и лишь все до единого любовались новым русским храмом, его убранством. Там же, в соборе, после литургии, Иван Васильевич сказал послам:

— Видели вы воочию благолепие нашего радения Господу Богу. Потому передайте зятю нашему Александру, дабы построил при своём дворце православную церковь для великой княгини, и тогда быть ему моим названым сыном. Серебра и злата на воздвижение храма я не пожалею и мастеров своих пришлю.

Послы переглянулись и дружно промолчали. Направляясь к выходу из храма, Ян Заберезинский подумал: «Не отдаст из православия великий князь свою дочь. Что делать?» — и уже на паперти коротко поговорил со своими послами. Те сказали, что надо согласиться с Иваном Васильевичем. Когда он вышел из собора, за всех ответил маршалок Станислав Глебович:

— Мы в согласии с тобой, государь всея Руси. Мы поможем великому князю Александру построить храм и своего капитала вложим на его возведение и благоустройство.

— Спасибо, Панове послы. Вы разумны, как я и ожидал, — ответил Иван Васильевич и повёл своё большое семейство во дворец.

В тот же день в царских палатах был большой званый обед, и на нём дьяк Фёдор Курицын по поручению государя объявил о дне отъезда из Москвы княжны Елены в Вильно. Ещё он пояснил послам, каким должен быть чин венчания молодых: