Готовься к войне
Шрифт:
– Под твоим окном.
– Вообще-то, я еще сплю.
– Я подожду сколько надо.
Она вздохнула. Сейчас скажет: «нет», - придется утереться и уезжать к черту.
– Хорошо. Я сейчас.
Сначала появилась деловитая кошка - помедлила на щербатых ступенях, исчезла в кустах, - несколько облезлая, но вполне самодостаточная миниатюрная пантера, такие водятся только в уютных провинциальных городишках, тогда как ледяные мегаполисы -
Бывшая сотрудница банка тоже выглядела не идеально: спортивный костюмчик, трогательно дешевенький, волосы забраны в хвост, нелепые шлепанцы - своя в доску, герла «с нашего района», на две минуты выбежала, не хватает только мусорного ведра с торчащими оттуда селедочными хребтами. Лицо серьезное, но не до конца серьезное. Пока обходила машину - смотрела в сторону. Усевшись, не стала полностью закрывать дверь - как будто приготовила путь к бегству. Как будто испугалась, что сейчас банкир рванет с места, украдет, увезет навсегда.
– Как дела?
– спросил он, не поворачивая головы.
– Нормально.
– Жаров не звонит?
– Звонит, - четко ответила девушка после паузы.
– Каждый день. Вчера вечером звонил… И сегодня утром - тоже.
– Ах вот как, - сказал банкир и ощутил в горле сухость.
– Расскажи о нем. Что-нибудь. А то мы с ним давно не виделись.
– У него все отлично. Он наслаждается жизнью.
Банкир помолчал. Опять попробовал повернуть голову - шея не подчинилась.
– Алиса, зачем ты так со мной?
– Как?
– Жаров разбился. Сегодня ночью. Сейчас он в больнице. В тяжелом состоянии. Он не мог звонить тебе сегодня утром. Он, может, вообще никогда тебе не звонил. Или звонил, один раз, для забавы… Зачем ты меня обманывала?
– Чтобы посмотреть, как ты ревнуешь.
– Посмотрела?
– Да.
– И что? Интересно было?
– Не в этом дело. Когда ты… ревновал, ты был… самим собой. Настоящим.
– Теперь она говорила медленно: подбирала слова.
– А не тем… в кого ты себя превратил.
– Тот, в кого я себя превратил, мне нравится. Он хороший малый. Прикольный. Правильный.
– Я рада за вас обоих.
Последняя фраза прозвучала почти враждебно. Как это у них получается, с философским любопытством подумал Знаев. Двадцать семь часов назад эта женщина стонала и покусывала мочки моих ушей, и позволяла делать с собой все, что я хотел, - а сейчас мне боязно даже дотронуться.
– Не вредничай, - попросил он.
– Зачем ты приехал?
– Позвать тебя обратно. Вернись, пожалуйста. Мне без тебя плохо. Вся жизнь к черту летит…
– Из-за меня?
– Не знаю, - искренне сказал Знаев.
– Но я чувствую, что, если
– Почему ты на меня не смотришь?
– Шея не крутится.
– Что случилось с Жаровым?
– Авария. Автомобильная.
– И ты, - утвердительно произнесла девушка, - тоже был в этом автомобиле.
– Нет. Меня там не было.
Она вздохнула.
– Вот именно поэтому я к тебе не вернусь. Потому что ты присвоил себе право на обман. А когда тебя обманывают другие - бесишься.
– Я больше никогда тебя не обману. Возвращайся.
– Нет.
– Объясни, почему.
Он все- таки сумел повернуться, всем телом -и тут же увидел ее глаза. Оказывается, пока он сидел к ней в профиль, рыжая сверлила взглядом его висок. А он ничего не почувствовал. Старею, что ли? Или голову отбило?
– Почему… - задумчиво повторила Алиса.
– Потому что в это невозможно поверить. В нас с тобой. Ты богат, я нищая. Ты банкир, я никто. Ты поиграешь мной - потом выбросишь. Будь реалистом.
Дожил, - подумал Знаев, не сумев удержаться от горькой усмешки.
– Девочка годится мне в дочери - и велит быть реалистом. Ребенок рекомендует взрослому повзрослеть.
– По-твоему, я не реалист?
– Конечно, нет! Ты не принимаешь мир таким, какой он есть. Ты не принимаешь себя таким, какой ты есть. Ты и меня не примешь… А я так не хочу…
Она протянула руку, мягким пальцем провела по царапине на его лбу. По-особенному, без намека на нежность: уважительная, но все-таки дежурная забота женщины, которая вчера с тобой спала, а сегодня решила, что хорошего - понемножку.
– Ты умная, - выдавил банкир.
– Спасибо.
– Ты должна понять, - продолжил он.
– Я могу принять тебя такой, какая ты есть. Но… я не могу принять мир таким, какой он есть. Тебя принимаю… а все остальное - нет.
– А твои друзья? Твой ребенок? Твой банк? Твои родители? Их ты тоже не принимаешь?
– Друзья, банк, ребенок, родители - это я сам. А все остальное надо переделать.
– Зачем?
– Улучшить.
– А если у тебя не получится?
– Это неважно.
Она опустила глаза. Нелепый костюм ее не портил.
– Я верю тебе. Но я не верю в нас с тобой.
Она ничего не понимает, с обидой подумал Знаев. Она не понимает, что значит для взрослого серьезного мужчины - мягко сказать, занятого, - вот так приехать к той, которая только вчера сказала «нет», - чтобы попробовать отговорить.