Готовься к войне
Шрифт:
– Вот поэтому, - Знаеву действительно полегчало, он обтер со лба пот и встал, - именно поэтому, Герман, я и повешу над магазином свою вывеску. Чтоб напомнить. Чтоб сытые не расслаблялись. В своих тачках с кондиционерами… Именно поэтому, друг! Война всегда нужна. Хотя бы в виде абстрактной идеи. Хотя бы в виде вывески над магазином. В ее огне с людей лишний жирок вытапливается… Готовь деньги, Жаров! С вложенного рубля - через три года получишь пять. Это тебе я говорю, Знайка.
Жаров опять обласкал свой шлем и спросил:
– Уходишь?
–
– Передавай привет рыжей. Скажи, мол, Герман Жаров кланяться велел, прежде чем от похмелья помереть…
– Обойдешься…
– Кстати, вчера тебя опять сразу в двух местах видели.
У меня на пьянке и одновременно - в латвийском посольстве. В офисе «Парекс-банка».
– Врут, - через плечо бросил Знаев.
– У меня нет дел с «Парекс-банком».
Через три минуты, закрыв за собой дверь подъезда, остановился. Обозрел впечатляющую картинку: собственное сверкающее авто, похожее на присевшую перед прыжком пантеру, рядом - мотоцикл Жарова, гармония хрома, никеля и кожи. Блестящая, дорогая техника.
Глядите, любимые старики, на чем катаются теперь ваши дети. Красиво катаются, с шиком. А вот живут бестолково.
Позвонил Алисе. Услышал ровный, чуть насмешливый голос. Да, я жду тебя, все в порядке, не торопись.
Я не буду торопиться. Но я быстро. Очень быстро.
4. Воскресенье, 21.25 - 00.00
Ресторан был полон. Звенела посуда. Похохатывали нетрезвые дамы. Кто-то мокрогубый и шикарно одетый орал в телефон замысловатые фразы про откаты и боковики. В углу потный тапер с серьгой в ухе негромко распутывал - на рояле с западающей клавишей си-минор третьей октавы - хулиганский, но весьма уместный блюзик. На заднем плане в табачном дыму реяла физиономия Шуйского. Банкир торопливо сел спиной к залу, коротко потребовал у подскочившего официанта воды. Поднял глаза на Алису - она изучала его задумчивым взглядом. Ощущался некий холодок. Обиделась, понял Знаев и попробовал беззаботно улыбнуться.
– Все в порядке?
– спросила девушка.
– Да.
– Ты бледный.
– Немного понервничал.
– Уже поздно. Тебе надо поесть.
Заботливая, подумал Знаев с ожесточением и мгновенно испугался. Это же моя Алиса, зачем я так о ней? Дурак я, надо было в машине посидеть, десять минут хотя бы, повторить испанские числительные, резиновый бублик потерзать, согнать с лица тревогу, перестроиться - девчонка здесь ни при чем, совершенно…
– Прости, - пробормотал он.
– Кое-кто подкинул мне проблем. Получилось, что я испортил тебе вечер.
– Вовсе нет. Вечер замечательный. Я от души повеселилась. Опять подходил твой пьяный знакомый.
– Шуйский?
– Наверное. Комплименты говорил целый час. Оплатил мой счет.
–
Алиса кивнула и состроила комическую гримасу. Не слишком ли много претендентов на мою девушку?
– подумал Знаев, свирепея.
– Куда лезет этот недалекий говнюк? Может, начистить ему рыло, аккуратно, в туалете? Оторвать правое яйцо от левого?
– Когда я на него смотрю, - сообщил банкир, яростно поелозив задом по стулу, - я вижу идиота, которому деньги противопоказаны. Он ведь никакой не Шуйский. Он только по маме Шуйский, а по паспорту - Вова Резинкин, уроженец города Сызрань. И он, этот самый Вова Резинкин, когда-нибудь дождется. Он в этом кабаке по десять тысяч долларов в месяц оставляет. Бухает исключительно «Гленливет». Двенадцатилетний. Такому Вове Резинкину не место в центре одного из крупнейших городов мира…
– Не злись, - попросила Алиса.
– Он сильно рискует, этот Вова Резинкин, - продолжал Знаев, комкая салфетку.
– Он никто, и звать его никак. Завтра я позвоню знакомым ребятам, они профессиональные рейдеры, с опытом… Дам им наколку на Вову Резинкина. Подробную. Да еще и профинансирую, через третьих лиц. Они парни суровые, они отберут у него его дом в три месяца, на законных основаниях, пятьдесят штук отступных сунут и вытолкают в шею. И это будет очень правильно! По-божески! По-человечески. Украсть и пропить - вот его судьба. Его место не в кабаке дорогом, а в Потьме, в бараке для ссученных. Эта паскуда за все годы на баночку краски не потратилась, чтоб подновить фасад собственного здания! Бездельники, жлобы, дураки, неэффективные люди, любители халявы - все эти медленные должны валить отсюда подальше, в степи, в тундру, в экономически отсталые регионы. Пусть там сидят при свечах и водку жрут, а не путаются тут под ногами… Я с девяностого года по лезвию хожу, я годами света белого не видел - и что, все это теперь только для того, чтобы кормить Вову Резинкина?
– Перестань.
Знаев выдохнул.
– Хорошо. Извини. Будешь еще что-нибудь? Десерт, кофе?…
Вечер, однако, продолжал катиться в тартарары. Едва банкир заставил себя перестать думать про Шуйского-Резинкина, как на связь вышел другой важный, но несимпатичный субъект.
– Ты меня искал?
– Искал, - железным голосом ответил Знаев.
– А я - тебя.
Голос Солодюка был странный. Старый приятель неумело маскировал враждебность елейностью.
– Чего меня искать? Я или на работе, или дома. Говори, чего хотел.
– Ты много лет продавал мне наличные, - стал с ходу пенять Солодюк.
– И вдруг взял - и перестал. Так не делают.
– Еще и не так делают.
– Я готов предложить тебе хорошую цену. Шесть процентов. Даже шесть с половиной.
– Ничего не будет, - лаконично ответил банкир.
– Ни за шесть, ни за шесть с половиной. Лавочка закрыта.