Говоруны: Везучие сукины дети
Шрифт:
Гудят, вибрируя от пылающего внутри пламени, реакторы, с охлаждающих шлангов капают мутные слезы конденсата.
— Пускай я зло, — убежденно говорит Хелайн. — Но я предсказуемое и рациональное зло. Мои методы циничны, но прозрачны, мотивации очевидны. Я бизнесмен и практик, и такие парни, как я, всегда побеждают. Бросьте эту чушь насчет борьбы света и тьмы, и проживете гораздо дольше, хотя и не обязательно счастливее. На самом деле вы всегда выбираете между злом и еще большим злом. И, должен сказать,
— Мне никогда не нравился ни сам Яхве, ни его сынок, малолетний подонок, который умеет делать из воды воду, — медленно говорит Бад. — Да, еще он должен мне тридцать монет за стибренные ложки, и за это я тоже обязательно с него спрошу. Но этот сын девственницы, по крайней мере, не использовал меня втемную и не пытался убить.
— Я сам не восторге от тех акций и, кстати, до сих пор не могу понять, почему они не удались…
Десантник не дает ему договорить, он делает шаг вперед, и в руках у него прорастает огнем «Панкор Джекхаммер». Пули со звоном рикошетят от железных раскаленных боков, оставляя на них черные отметины. Но мистера Света уже нет на месте, он исчез.
На миг наступает такая тишина, что, кажется, становятся слышны крики из ближайшего реактора, хотя это невозможно — он наглухо запечатан и герметичен.
— Найдите урода! — азартно кричит Бад, но глаза его холодны и прищурены. У десантника имеется план.
Они рассыпаются в стороны, будто у невидимого кулака вырастает неполный комплект пальцев, среди рядов капсул слышен топот их сапог. Но зал по-прежнему пуст — ни охраны, ни призванных демонов. Хелайн не желает помощи извне. А может быть, просто не хочет повредить дорогостоящее оборудование.
— Вы не понимаете главного, парни, — он появляется на возвышении, сетчатом металлическом мостике, протянутом через все помещение на высоте нескольких метров. — Вы все еще не понимаете времени.
Лейтенант разряжает в него револьвер, и — невероятно! — мажет. Мостик выбрасывает сноп искр от попадания и заметно проседает.
— Если представить жизнь в виде тонкой портновской нити, уныло тянущейся из прошлого в будущее… — мистер Свет обнаруживается расхаживающим за их спинами, Чумной Доктор пытается достать его молнией, но и у него случается досадная осечка. Аккумуляторы пусты, энергия выбрана вся без остатка. — То обрезав ее, мы прекращаем эту самую жизнь. Все просто. Но если, скажем, взять нить путешественника во времени, который отправлялся в прошлое хотя бы один раз…
Телекинетический удар Клэма оставляет на одном из реакторов глубокую вмятину, но других последствий не приносит. Хелайн теперь выглядит полупрозрачной фигурой, словно высеченной из цельного куска хрусталя. Фигура перемещается по воздуху долгими изящными скачками.
— Это
Бад бросает гранату; в его огромном рюкзаке их, похоже, бесконечный запас. Взрыв снова не приносит заметных разрушений — на полу остается черная воронка в полфута глубиной, со свистом и шипением срабатывает противопожарная сигнализация, все заволакивает мелкими катышками изолирующей смеси, будто все они окунулись в метель.
— Я живу очень давно, — доносится из ниоткуда спокойный, знакомый голос. — Я очень много путешествовал. Нить моей жизни выткала на этой Вселенной — всей, целиком — затейливый узор. Наверное, даже можно сказать, что я — и есть Вселенная. Неприятно это говорить, но вы, парни, никак не сможете меня уничтожить, кроме как заручившись полной поддержкой своего нерешительного Тетраграмматона.
Он появляется в белой мгле — неверная темная фигура. Он улыбается. Он полностью уверен в себе.
— Но на этот счет у нас с ним имеется давний уговор.
За его спиной вырастает фигура повыше и куда коренастее. Вероятно, все дело в рюкзаке.
— Кто говорит об уничтожении? — искренне удивляется Бад. Одной рукой он проводит простейший захват локтем под горло. Очень примитивный, но настолько же действенный. В другой руке у него что-то громоздкое, неустойчивое, светящееся мертвенным зеленоватым блеском. Чумной Доктор сразу узнает это устройство.
Самодельная нейросеть.
Резким движением Бад надевает конструкцию на голову Хелайну. Металлические ячейки тугим хватом облепляют череп, потрескивают и разгораются ярче. Пахнет паленым волосом.
— Ты никогда не причинишь вреда никому из нас, — четко выговаривает он. — Ты не причинишь вреда людскому роду еще… ну, хотя бы пять тысяч лет. Ты станешь призрачной мифологической фигурой, монстром под диваном, букой в шкафу. Ты не проявишь свою сущность. И ты… больше никогда… не будешь мучить людей.
Голова мистера Света мотается из стороны в сторону так резко, будто его дергают за ниточки. Сияние нейросети становится почти нестерпимым.
— А чтобы уберечься от твоих замечательных союзников, — заканчивает Бад, — я намерен хронопортироваться с тобой в произвольное место с открытым билетом. Один раз, по неизвестному маршруту, без возможности вернуться. Во внутренности остывающей звезды или россыпь ярких метеоров, в океанскую толщу или холодный вакуум. Сейчас или за миллиарды лет до нашей эры. Этого не узнает никто, кроме Господа Бога. Но он, думаю, не выдаст нас в этом ответственном вопросе.