Говорящие с...

Барышева Мария Александровна

– Хорошо, - она снова встала, и тело с радостью восприняло это действие, - это очень неудобное кресло. И что с того?

– А вы попробуйте присесть еще раз?
– предложил Ейщаров с легкой улыбкой, и Эша замотала головой.

– Нет, спасибо. Еще пара минут в этом замечательном креслице, и я заработаю себе радикулит!

– И все же попробуйте. Только вначале попросите у него разрешения.

– Разрешения, - утверждающе сказала Эша и мелко закивала, кусая губы от сдерживаемого смеха.
– Мне попросить у него разрешения. У кресла.

– Ага, -

поблескивающие глаза Ейщарова, казалось, полностью разделяли охватившее ее безудержное веселье.

– То есть, Олег Георгиевич, вы хотите, чтобы я поговорила с креслом?

– Ну, не вслух, конечно, - он усмехнулся.
– Попросите не словами. Попросите, - он сделал ладонями некий расцветающий жест, - от души.

– Конечно, - кротко произнесла Шталь.
– Почему бы и нет? Один раз я брала интервью у человека, который за пять минут до того пытался меня зарезать. Господи, да я каждый день ездила в московском метро! Мне раз плюнуть поговорить с креслом!

Ейщаров чуть наклонил голову и, отойдя, прислонился к стене, выжидающе глядя на девушку. Лицо его сейчас хранило исключительно деловое выражение, как будто они сию секунду обсуждали вопросы банковских вкладов, а не разговоры с мебелью.

Ладно, господин Ейщаров, должна признать, что ваше сумасшествие носит весьма оригинальный характер.

Повернувшись, она положила ладони на подлокотники, старательно глядя в сторону, чтобы не расхохотаться. Подстроенный фокус с креслом, которое усыпляет, а теперь, поди ж ты, еще и кресло, с которым надо быть вежливым!

Уважаемое кресло, можно я в вас немного посижу? Заранее спасибо. Эша.

Эша медленно опустилась в кресло и... разумеется, оно оказалось все тем же до крайности неудобным креслом. Конечно, с чего бы ему оказаться другим?

– Ничего не изменилось, - спокойно сообщила она, вставая. Ейщаров покачал головой.

– Значит, оно вам не верит. Очевидно, вы были неискренни.

Эша сжала зубы и посмотрела на него свирепо, потом отвернулась и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и сама не понимая, зачем это делает. Все это полная чушь, а на ней новые сапожки, правый еще не разносился, и нога уже чуток побаливает... так бы хотелось посидеть немножко в комфорте, если б это было возможно - просто посидеть, самую малость, и было бы просто замечательно, если б ей это позволили...

Она додумывала, уже садясь, мысли ползли сами, переплетаясь с ощущениями, словно выматываясь из глубины мозга - прежде, чем она успела придумать новую искреннюю фразу для кресла - что там разговоры и ехидство, когда бедной маленькой Эше и в самом деле хочется немного посидеть...

Кресло приняло ее в мягкие, расслабляющие объятия, спина удобно прилегла к персиковой пухлости, руки сами собой устроились на широких подлокотниках, и ее окутало такое же ощущение уюта, какое она недавно испытывала в ейщаровском кабинете. Так приятно - можно сбросить обувь и сидеть сколько угодно - никто не станет возражать, никто не выгонит... Она и вправду, наклонившись, автоматически потянулась к правому сапожку, а в следующее мгновение, тихо ахнув, одним прыжком

выскочила из кресла, едва не повалив стоящий рядом торшер. Ейщаров не шевельнулся, продолжая спокойно смотреть на нее.

– А как это?!
– наклонившись, Эша потянулась к креслу, но тут же отдернула руку.
– Оно... А почему?..

– Видно, вы правильно попросили.

Он меня действительно гипнотизирует, вот что! Подменяет мои ощущения!

– Разумеется, а как же, - лениво произнес Олег Георгиевич и слегка потянулся.
– Обожаю на досуге кого-нибудь погипнотизировать.

– И читать чужие мысли!

– Да не умею я читать чужие мысли. А если б вдруг обрел такую способность, то, наверное, застрелился б через пару дней, - он достал из кармана пиджака портсигар.
– Просто когда-то я и сам так реагировал. И теории были те же. Так что угадывать мне нетрудно.

Эша вскинула перед собой руки с растопыренными пальцами, словно рыбак, демонстрирующий размеры немаленького улова, описала по комнате неровный круг и снова остановилась перед креслом. Разумеется, это фокус. Но каким образом? Что-то там в этом кресле выдвигается, убирается, автоматика, сориентированная на время или на количество присаживаний... но главное попросить, кресло не откажет, если его вежливо попросить... Мысли начали путаться, она прижала ладони к щекам, тут же опустила и безжизненно спросила:

– А что не так с этим плащом?

– Чтобы узнать, вам придется его надеть, - Ейщаров закурил и добавил, упредив ее вопрос: - Это безопасно.

– А мне нужно спрашивать у него разрешения?
– поинтересовалась она дребезжащим голосом.
– Или, может, поздороваться?

– Нет.

– Ну, конечно, - пробормотала Шталь и стянула одежду со спинки, - с плащом, значит, можно не церемониться. А если я его встряхну - он обидится?

– Не валяйте дурака.

Эша хотела было огрызнуться, что насчет того, кто именно здесь валяет дурака, еще можно поспорить, но прикусила язык. С сумасшедшими лучше быть поосторожней. Конечно, Ейщаров кажется довольно безобидным сумасшедшим, даже очень милым... зря только голову бреет, проплешин вроде не видать - зачем ему этот стиль а-ля Куценко? Ему бы очень пошли волосы, а еще бы ему пошло... стоп, Шталь, ты пришла сюда не за этим. Хотя... Ее взгляд подобрался к его лицу, и Эша отвернулась, стараясь вообще ни о чем не думать. Развернула плащ, от которого пахнуло пылью и еще чем-то горьковатым, и встряхнула - исключительно назло. Плащ был огромных размеров - понадобилось бы не меньше четырех таких, как она, чтобы его заполнить. Эша подозрительно обернулась.

– А в нем, надеюсь, никто не умер?

– Нет, - в его голосе послышалось легкое нетерпение.
– И он чистый.

Эша мысленно выругалась и кое-как облачилась в плащ, который повис на ней, словно шкура какого-то гигантского животного. Подол доходил ей почти до щиколоток, рукава болтались много ниже кончиков пальцев. Приподняв руки и плечи, чтобы плащ не сполз, она сделала шажок вперед, колыхающиеся полы обвились вокруг ног, и Эша чуть не упала.