Говорящий ключ
Шрифт:
— Значит, они никогда не бывают дома?
— Они всегда дома, — улыбнулся Урангин. — Для оленевода тайга — родной дом. С ними кочуют и их семьи! Женщины готовят пищу, пастухи смотрят за оленями. Несколько человек управляются с огромным стадом. Настоящие пастухи знают оленей, умеют пасти их следы.
— Следы? — удивился геолог. — Как можно пасти следы?
В глазах Урангина вспыхнули веселые искорки, лицо расплылось в улыбке.
— Тысяча оленей разошлись в разные стороны: туда, сюда, верст за десять, — стал пояснять он, — как их упасти?
— Не знаю, я бы,
— А упасти просто, — Урангин взял обломок ветки и очертил им на земле круг. — Здесь олени ходят, юрта стоит в центре. Пастухи обходят вокруг всего стада, смотрят следы. Если какой олень ушел далеко, идут за ним по следам и находят. Сделал круг, следов нет — значит все олени в стаде. По следам смотрят за стадом оленеводы. Как же еще можно усмотреть за оленями, если их очень много?
— Просто? — повторил Воробьев. — Да для этого настоящим следопытом надо быть.
— Наши пастухи и есть настоящие следопыты. Бригада Ультеная, где мы заночуем завтра, держит переходящее красное знамя совхоза. Сами увидите какой это оленевод. Нет ли у вас с собой последнего номера газеты?
— Найдется, — Воробьев открыл полевую сумку, достал аккуратно свернутую газету. — Берегу, есть хорошая статья об американском империализме. На дневке прочитаю для всех.
— Наши эвенки очень интересуются политикой. Куда ни приедешь, первый вопрос у пастухов — что на белом свете творится. — Урангин помолчал и задумчиво добавил: — Мой отец так и умер неграмотным, а мне довелось Институт народов Севера окончить. Народ меня посылал учиться! Он с меня и спрашивает. Я не только старший оленевод совхоза, но и лектор райкома партии.
Когда караван тронулся в путь, Урангин дал своему верховому оленю отдохнуть, а сам пошел вместе с Воробьевым и Ниной впереди. Из-за мелких задержек караван несколько раз останавливался, и они далеко обогнали его.
Долина сузилась. С обеих сторон ее теснили невысокие сопки, густо поросшие леском. Тропа снова пошла между деревьями, то теряясь в чаще, то выходя на поляны. Урангин присматривал место для ночевки. Вдруг Хакаты громко залаял и стремглав бросился вперед. Воробьев сбросил ружье с плеча, вглядываясь в густую стену леса.
— Там люди, — остановил его Урангин, — знакомые. Собака больше не лает на них.
Они ускорили шаг и через минуту вышли на обширную поляну, в центре которой протекал небольшой ключ. У самой тропы пылал костер. Хакаты прыгал вокруг мальчика с веснушчатым, курносым лицом, пытаясь лизнуть его в губы. Тот отталкивал собаку, грубовато говорил:
— Обрадовался, обрадовался, хватит тебе прыгать-то. Подумаешь, тоже друг!
Другой мальчуган, с вьющимися русыми волосами, стоял рядом, опираясь на ружье. Оба юных таежника были одеты в легкие ватные тужурки, опоясанные широкими патронташами с поблескивающими ружейными патронами. С боков у них висели самодельные охотничьи ножи. У костра лежали вещевые мешки. Ребята, очевидно, пришли недавно и только что- успели развести костер.
— Здравствуйте, таежники, — подойдя к ним, поздоровался Воробьев. — Далеко ли путь держите? О!.. Да это Саня! Вы как сюда попали,
— Здорово, товарищ начальник, — степенно ответил Саня, подавая руку. — Мы в Качанду идем, — он кивнул в сторону товарища и так же степенно, как Воробьеву, подал руку Нине и Урангину.
— Это Саня, сын председателя колхоза Дашуты, — представил Воробьев смущенного мальчика своим спутникам, — Знакомьтесь — охотник и будущий разведчик земных недр. А твой товарищ тоже геолог?
Нет, он в моряки пойдет, — ответил Саня, принимая слова Воробьева как должное. — Ты чего стоишь! Витька? Не видишь, что с тобой хотят познакомиться?
Виктор опустил ружье, подошел к Воробьеву и, вспыхнув до корней волос, протянул ему руку, подражая Сане.
— Виктор Нигей!
— Ничей? — переспросил Николай Владимирович.
— Нигей, — с отчаянной ноткой в голосе повторил Виктор. — Это фамилия наша такая... Нигей!
— А я думал — ничей, хотел было в экспедицию зачислить. Раз ничей, думаю, пусть будет нашим, — пошутил Воробьев.
Нина окончательно привела мальчика в смущение, задержав на его лице пристальный взгляд. Виктора выручил подход каравана. Поляна заполнилась шумом и движением.
Юферов зычно отдавал команду, указывая, где ставить палатки. Виктор бросился помогать развьючивать оленей. Николай Владимирович, не обращая внимания на суматоху, продолжал допрашивать Саню.
— Что же вы забыли в Качанде?
— У меня там тетка живет, а у Виктора сестра родная... Мы погостить, — соврал Саня. — Отец сказал: «Выйдете в Тигровую падь, подождете денек, пойдет экспедиция, вас с собой захватят до Качанды». Наказывал нам привет передать и это самое... как его... почтение. Кавалерийский привет, говорит, пехотинское почтение начальнику товарищу Воробьеву.
— Ага, вон что, значит, кавалерийское почтение, — рассмеялся Николай Владимирович и, подозвав Юферова, распорядился: — Антип Титыч, устройте этих орлов в палатку и зачислите на довольствие.
— Это что еще за пичужки? — встопорщил усы Юферов, с удивлением глядя на Саню.
— Андрей Ефимович Постриган прислал, — схитрил Николай Владимирович. — Пишет в записке: «Удовлетворяя просьбу бурового мастера Юферова по поводу замены радистки Нины Одуванчик комсомольцами, посылаю двух учеников горного ремесленного училища товарищей Нигей и Дашуту. Радистку немедленно отправьте на прииск».
— Что же они умеют делать? В бабки играть? Вот не было печали, да черти накачали. Нет! Нет! Я протестую, Николай Владимирович. Отправьте их обратно, а Нину отпускать нельзя. Она нам ко двору пришлась, молодец деваха. Да как же мы тогда без радиостанции обойдемся? Ведь не близко идем, к лешему на кулички. — Мастер критически осмотрел насупившегося Саню. — Чего только они там думают? Посылают мальчишек, будто бы у нас детский сад, а не экспедиция!
— Помнится мне, ты также был против Нины, а теперь за нее горой стоишь. Смотри, и здесь ошибешься. Придется все-таки приказ начальника управления выполнить. — Воробьев, взглянув на огорченное лицо мастера, не мы держал серьезного тона, подмигнул растерянно смотревшему на него Сане.