Говорящий ключ
Шрифт:
Отправляясь в первый переход через марь, Воробьев объявил оленеводам, что они свободны и могут возвращаться домой. Поблагодарив оленеводов от всего коллектива экспедиции, геолог вручил им толстый пакет с письмами с тем, чтобы они сдали их на почту в Качанде. Прощаясь с оленеводами, он подумал, что неплохо было, если б они могли переправить груз через марь. Однако он не стал их задерживать, считая, что они выполнили свою задачу и им надо спешить в обратный путь. Каково же было его удивление, когда на середине мари он встретил целую вереницу людей с кладью на плечах. Впереди шел Чигор, а за ним остальные оленеводы. Поравнявшись с Воробьевым, Чигор, весело улыбнувшись,
— Помогать будем немного... айя!
— Айя, айя, — обрадованно ответил Воробьев.
Помощь оленеводов была весьма кстати. Глядя вслед Чигору, геолог подумал, что, пожалуй, зря подозревал в этом простом, добродушном старике скрытого врага. «Но кто же тогда тот человек, которого видел Вавилов? Или в самом деле он пришел откуда-то со стороны и случайно встретился на пути экспедиции?»
Лишь к концу второго дня напряженной работы весь груз был переброшен к реке. Измученные, измазанные с ног до головы тиной, люди расположились на отдых. Оленеводы, тепло распрощавшись со всеми разведчиками, ушли к своим палаткам на другую сторону мари. На рассвете они тронулись в обратный путь.
На новом стане у реки все были в сборе. Не хватало лишь Марченко, который почему-то отстал. Воробьев, надеясь на опытность старателя, не беспокоился о нем. Марченко хорошо работал во время переправы через марь. Приспособив за плечами деревянные рогульки, он носил больше клади, чем остальные разведчики. Скоро старатель явился без рогулек, мокрый с головы до ног.
— Утопил, — угрюмо сказал он Воробьеву, — сам едва выбрался. В окно попал.
— В окно? — удивился геолог. — Где же это вас угораздило? Ведь мы проложили тропу, минуя все опасные места.
— Я напрямик пошел. Хотел сократить дорогу. Не везет мне, товарищ начальник. Ну, ничего, Марченко еще себя покажет.
— Покажете, если найдете груз, — нахмурился Воробьев. — Кирилл Мефодиевич, я попрошу вас сходить с Марченко и помочь ему.
Утопленный Марченко груз — кулек белой муки и герметически закупоренную банку сала найти не удалось. Марченко высказал предположение, что груз засосало в топь. Большаков промолчал, хмуря седые брови. Когда Марченко вышел из палатки Воробьева, проводник поглядел ему вслед и тихо молвил:
— Пустое место показал, не было там муки. Дурной человек, однако...
— Вы думаете, спрятал? — встревожился Николай Владимирович. — Зачем ему?
— Не знаю еще, — подумав, ответил проводник, — может, украл, может, утопил только другое место показал. Узнаю, наверное, найду.
Ожидая обеда, Воробьев поднялся с прибрежной отмели на более высокий берег, где начинался лес. К нему подошел Юферов. Под тенью деревьев было прохладнее, но над ухом зазвенели комары.
— Сколько их! — отмахиваясь веткой, сказал Юферов. — Тьма! Вечером заедят, если здесь заночуешь, и костер не поможет. Вот ведь изобретают люди всякое оружие для войны: атомные бомбы, разные газы, а никто не придумает такое средство, чтобы совсем истребить эту пакость! Такому человеку не грех было бы и памятник поставить. Этот комар да гнус много человеческой крови выпивают. В Москве ученые, наверное, изобретают. Может быть, скоро скажут: вот вам, товарищи таежники, подарок. Побрызгайте кругом из этой бутылочки, и весь гнус на километр вокруг пропадет. Может быть, изобрели уже где-нибудь за границей... в Америке.
— В Америке? — удивленно поднял брови Воробьев. — Там, Антип Титыч, ученые о другом заботятся — как бы сделать такую жидкость, чтобы на нас из-за океане побрызгать и не стало бы советских людей. Только кишка тонка! Пожалуй, у нас
— Конечно! Одинаково — гнус, — подтвердил Антип Титыч и, увидев подошедшего Большакова, подвинулся, освобождая ему место.
— Плохо, однако, — хмуря седые брови, произнес камчадал. — Совсем плохо, начальник.
— Что случилось? — обеспокоился Воробьев.
— Рюкзак пропал, порох, патроны. Худой человек, однако, есть, — он сердито взглянул в сторону стана, — Марченко, наверное.
— Вспомните, Кирилл Мефодиевич, не забыли ли вы свой рюкзак на другой стороне мари?
— Забыл? Нет! — проводник отрицательно покачал головой.
— Большаков скорее другое забудет, только не припасы. — теребя ус, подтвердил Юферов. — Я не говорил вам об этом, а каким-то образом исчез маленький грохот для бутары. Думаю: кому он нужен? — Юферов пожал плечами. — Никому не нужен, значит, потеряли. Но потерять тоже нельзя было, ведь инструмент у нас упакован, увязан, значит, кто-то отвязал; а зачем? Не понимаю.
— Да, задача, — протянул Воробьев. Факты были тревожным, особенно этот рюкзак с припасами.
— Марченко, — коротко отрубил Большаков.
— Непонятна цель...
— Боюсь, мы узнаем, когда поздно будет, — нахмурился Юферов. — Надо взять его в работу.
— Наоборот, этого нельзя делать, — возразил Воробьев раздумывая. — Тем самым мы покажем, что подозреваем его. Я думаю, придется пристально наблюдать за ним, не спуская с него глаз.
Наблюдать за Марченко не пришлось. В тот же вечер, зайдя в палатку Воробьева, старатель заявил, что не может идти дальше и немедленно отправляется назад. Он развернул тряпку, обернутую вокруг ноги, и Николай Владимирович увидел ниже колена страшную язву с синевато-мертвенными краями и гнойником в центре.
— В дороге ударился этим местом о камень — объяснил Марченко. — Немного побаливало, да я внимания не обращал... думал, пройдет. Глядь — не прошло, болото переходил, замочил, теперь все хуже становится, загнивает.
— Перевязку надо.
— К врачу надо. Вы меня, пожалуйста, не держите. Таким манером ноги лишиться можно. Отпустите меня с оленеводами. Я их еще застану на месте. Одному-то мне, пожалуй, не добраться, сгину в тайге.
— Хорошо, идите, — подумав, согласился Воробьев, которому приходилось видеть подобные язвы у других. Он знал, как это опасно, если своевременно не обратиться к врачу. Юферов выдал Марченко продукты на обратный путь. В этот же день старатель, сильно прихрамывая, вышел со стана. Его хромота исчезла, лишь только палатки экспедиции скрылись за деревьями. Здесь он спустился к реке и тщательно промыл язву, после чего она стала совсем не такой страшной. Довольно насвистывая какой-то мотив, старатель зашагал, словно торопясь куда-то; язва на ноге не мешала ему быстро пробираться вдоль берега реки совсем в другую сторону от места расположения стана оленеводов.
Большаков долго ходил по берегу реки, зарубками помечая подходящие для плота деревья. Антип Титыч, с сомнением глядя на быстрое течение, покачал головой.
— Река быстрая. Опасно. Да ведь она на юг течет, а нам надо к северу двигаться.
— Нет, река добрая, — возразил Большаков. — Можно плыть. До самого ключа проплывем по реке. Выбирая удобный путь, мы много лишку сделали, а теперь к югу надо опуститься, однако, — ответил проводник.
На рассвете разведчики начали постройку плота. Проводник, незаметно для других, ушел на марь искать продукты, утерянные Марченко, но его попытка оказалась безрезультатной.