Говорящий ключ
Шрифт:
— Костер кто-то жжет, — заключил он.
— Охотники, — предположил Виктор.
— На кого они охотятся летом, а? — спросил Саня.
— Ну, на зверя всякого, лису, белку.
— Кому летом шкурки нужны? Они негодные, эх, ты... охотник!
— Кто же, по-твоему?
— А я почем знаю, может быть другая экспедиция... А, дедушка Кирилл? Сходить бы туда.
— Далеко. Охотиться будем, посмотрим следы. Пойдете со мной?
— Спрашиваете! Еще бы, конечно, пойдем, — обрадовался Саня.
— Вот и будет у нас охотничья команда — я, вы да Хакаты, — улыбнулся проводник, видя радость друзей, сразу почувствовавших себя нужными в экспедиции, где каждый имел какое-нибудь дело.
Большаков, Виктор и Саня вернулись на стан поздно, когда все уже
Ночью тревожно залаял Хакаты. Большаков, по охотничьей привычке спавший всегда на одно ухо, тотчас вышел из палатки, захватив карабин. Собака металась по стану, лая в пустоту повисшего над рекой тумана. Большаков прикрикнул на Хакаты, заставил его замолчать и прислушался. Было тихо, только изредка долетали всплески рыбы. Туман струился над рекой и, казалось, будто второй поток молочно-белой воды стелется по ее поверхности. Проводник стоял вглядываясь и напрягая слух. Хакаты, насторожив уши, изредка лаял, ориентируя Большакова. Умный пес словно понимал, что от него требуется. Ниже стана, у того места, где вечером ловили рыбу, река делала крутой поворот вправо. Здесь туман клубился еще гуще, чем над прямым руслом реки, у лагеря. Большаков силился разглядеть что- нибудь, но его взгляд не смог проникнуть сквозь завесу тумана. Лишь на одно мгновенье ему показалось, что на повороте зачернел плот или большая карча, и тотчас скрылась за низким мысом, выступающим с другого берега реки. Большаков постоял немного, вспомнил о дыме неведомого костра. И костер, и тревожное поведение собаки, которая не станет лаять по-пустому, — все это имело какое-то отношение к недавним событиям — пожару, пропаже вьюка и плана Говорящего ключа. Ему стало ясно, что кто-то проплыл по реке крадучись, чтобы незаметно миновать стан экспедиции. Ночью, да еще в туман, на такой риск мог пойти только отважный человек, знакомый с быстрыми таежными реками. Пожалуй, сам проводник мог бы пуститься в такое плавание лет двадцать назад, когда был помоложе и покрепче, теперь же не рискнул бы отважиться на это.
— Карауль, друг, карауль, — потрепал Большаков Хакаты за взъерошенный загривок и вернулся в палатку, решив утром же поискать следы неведомых людей.
Кирилл Мефодиевич действительно на секунду увидел смутные очертания длинного, узкого плота в тот момент, когда плот скрывался за поворотом реки. Если бы не туман, старый таежник увидел бы и людей. Один из них правил кормовым веслом, привязанным к вбитому между бревен колу, другой полулежал на середине плота, где были поставлены хвойные ветви и сложен груз. В кормщике проводник узнал бы Петра Кандыбу, а в другом — Алексея Марченко, недавно покинувшего экспедицию.
— Пронесло! — с видимым облегчением сказал Марченко, когда палатки лагеря остались за поворотом. — Проклятая собака, чуть было не выдала. — Вынув платок, он вытер пот с лица.
— Слабоват ты, Алексей, на расплату, — презрительно произнес Кандыба. — Шкодить умеешь, а чуть что — в пот бросило.
— Приятного мало. Меня хоть и отпустили, а все же подозрение имели. Этот старый леший Большаков все принюхивался. А здесь у нас его мешок с припасами, продукты, грохот для бутары... статья обеспечена.
— Ну. счастлив твой бог. Хотел было я пристать к берегу, да раздумал. Пожалел тебя.
— А это? — Марченко придвинул к себе лежащее рядом ружье. Его лицо стало злым, глаза впились в Кандыбу.
— Стал бы стрелять? — сдвинул и без того густые брови Кандыба.
—
— Да... — протянул Кандыба. — Не знал я, что ты с ружьем сидел. Обязательно бы пристал. Правду говорят, что надо пуд соли с человеком съесть, чтобы его узнать. — Кандыба усиленно заработал веслом, направляя плот дальше от берега. Оба замолчали, угрюмо поглядывая один на другого, и каждый из них думал, что его товарищ ненадежен.
Петр Иванович Кандыба, пожалуй, и в самом деле был ненадежным товарищем для Марченко, который не остановился бы даже перед преступлением из-за наживы. Но обоих объединяло одно стремление — разбогатеть, хотя конечные цели у них были разные.
Алексей Марченко родился и вырос на прииске Кухчан. Его знали все местные старожилы за неплохого старателя. До войны он даже был некоторое время бригадиром в старательской артели на одном из участков прииска. Но так было до войны. Возвратясь из армии, Марченко совершенно переменился. В артель он не пошел, а стал стараться в одиночку или объединяясь на время с другими вольноприносителями металла. Марченко вернулся на прииск в конце 1944 года, будучи демобилизован после тяжелого ранения. О своей службе он не любил рассказывать, отделываясь общими фразами. Это было не случайно. Кроме всем знакомой биографии старателя, имелись и никому не известные ее страницы, замаранные кровью и грязью.
Осенью 1942 года Марченко попал в фашистский плен. В лагере, за колючей проволокой, люди умирали от голода и тифа, проклиная палачей. Те, кто не сдавался, гибли, а тех, кто шел на поклон к фашистам, они отправляли на работы в Германию. В числе таких слабых, потерявших веру в будущую победу советского народа, оказался и Марченко. Его одели в почти новое красноармейское обмундирование, подкормили и перебросили не в Германию, а в Белоруссию, где в то время крепло партизанское движение. Вместе с несколькими другими предателями Марченко снова попал в лагерь для военнопленных. На этот раз он недолго пробыл в лагере. Был инсценирован «побег». Охраняющие лагерь эсэсовцы подняли стрельбу из пулеметов, установленных на вышках. Однако никто из «беглецов» не пострадал, зато в самом лагере было много раненых и убитых. Через несколько дней после этого подозрительного бегства в лесах появился новый «партизанский отряд».
Пылали села. Люди в форме солдат Советской Армии строчили из автоматов, расстреливая женщин, детей, стариков. Следом за бандитами в разграбленные села врывались каратели, но они всегда опаздывали. «Партизаны», совершив свое гнусное дело, успевали скрыться.
— Партизаны вас убивают и грабят, — говорили эсэсовцы уцелевшим после бандитского налета крестьянам. — Вы должны помочь нам ликвидировать партизан, это в ваших интересах. Покажите, где они скрываются.
Провокация не помогла. Народ прекрасно разбирался, где действуют свои, а где — чужие. Бандитская шайка однажды столкнулась с настоящими партизанами и в коротком бою была разгромлена. Марченко уцелел. Явиться обратно к своим хозяевам он не решился. Словно затравленный волк, скрываясь и от партизан и от фашистов, ушел на восток. За сотню километров от места своих былых «подвигов» Марченко сумел втереться в небольшой партизанский отряд. Здесь он не показал особой доблести. Предатель заботился не о том, чтобы хоть частично искупить свою вину, а чтобы окончательно скрыть свое прошлое. Надвигался фронт. Тихими ночами стала слышна отдаленная артиллерийская канонада. Партизаны пускали под откосы поезда, взрывали мосты, тревожили фашистские гарнизоны. Отряд, в котором находился Марченко, влился в крупное соединение, контролирующее целый район. Помогая Советской Армии, партизаны громили тылы врага. В одной из стычек у линии железной дороги Марченко был ранен. Его отправили самолетом за линию фронта, вылечили и демобилизовали, признав негодным к службе.