Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера
Шрифт:
– Это врожденный дар, – отозвался Голос. – И давайте заключим соглашение. Я никому не скажу про вашу Сомнительную Деятельность. А вы сохраните в тайне мое имя.
– Это просто, – кивнул Миро. – Я и сам-то поверить не могу.
Листоед закончил свою речь, повернулся, подошел к двери хижины, фыркнул и нырнул внутрь.
– Мы попросим дар у древнего брата, – объявил Человек. – Так сказали жены.
Так все и случилось. Миро стоял, обняв Кванду, рядом на траве сидел Голос, а свинксы творили чудо куда более ощутимое и убедительное, чем то, за которое Густо и Сида получили титул ос Венерадос [34] .
34
Venerados (португ.) –
Свинксы обступили старое толстое дерево на самом краю поляны, а потом стали по очереди забираться на него. Забравшийся немедленно начинал бить по стволу палочкой. Скоро все устроились на стволе и ветвях, распевая что-то непонятное и выбивая палочками сложный, прерывистый ритм.
– Древесный язык, – прошептала Кванда.
Всего через несколько минут дерево стало явно крениться. Половина свинксов немедленно слетела на землю и принялась толкать ствол, чтобы он не упал на другие деревья. Остальные колотили по дереву еще яростнее, пели еще громче.
Одна за другой начали отваливаться могучие ветви. Свинксы сразу подхватывали их и уносили с того места, куда должен был упасть ствол. Человек принес одну из них Голосу, тот осмотрел ветку и протянул Миро и Кванде. Толстый конец, которым ветка крепилась к дереву, оказался совершенно гладким. Край не был плоским, поверхность образовывала острый угол. Но никаких волокон, обломков, капающего сока – никаких следов насильственного отторжения от ствола. Миро провел пальцем по излому – дерево было холодным и скользким, как мрамор.
Наконец от «древнего брата» остался только ствол, нагой и величественный. Белые пятна, отмечавшие расположение отвалившихся ветвей, ярко блестели на солнце. Пение свинксов стало почти невыносимым, потом смолкло. Дерево наклонилось, а потом легко и плавно заскользило к земле. Раздался страшный, сотрясающий поляну удар, и наступила тишина.
Человек подошел к упавшему дереву, начал гладить огромный ствол, напевая что-то себе под нос, и под его руками кора стала трескаться и сползать. Трещины росли, потом соединились в одну большую, идущую вдоль ствола. Подбежали свинксы и начали стаскивать кору, словно кожуру с банана. Два длинных глубоких желоба. Свинксы утащили кору куда-то в сторону.
– Вы когда-нибудь видели, на что у них идет кора? – поинтересовался Голос.
Миро покачал головой. У него не было слов.
Теперь вперед выступил Стрелок, тоже что-то тихо напевая. Свинкс водил пальцами по стволу, словно указывая, какой должна быть длина и ширина каждого лука. Миро видел, как на стволе проступают линии, как трещит, сжимается и расходится древесина, а через мгновение в углублении ствола уже лежал лук – прекрасный лук из полированного дерева.
Теперь свинксы подходили к дереву по очереди, пели свои песни и чертили на стволе. А потом отходили с новыми дубинками, луками, стрелами, легкими ножами с тонкими лезвиями, длинными прутьями для корзин. Под конец, когда ствол стал меньше чем наполовину, все отступили и запели хором. Ствол задрожал и рассыпался на десяток длинных, ровных жердей. Дерево исчезло.
Человек медленно вышел вперед и опустился на колени рядом с жердями. Очень нежно положил
Потом Мандачува подошел к нему и прошептал:
– Пожалуйста. Будет хорошо, если ты тоже споешь для брата.
– Я не знаю как, – ответил Миро. Им овладели страх и беспомощность.
– Он отдал жизнь, – сказал Мандачува, – чтобы ответить на твой вопрос.
«Ответил на один, а породил тысячу», – подумал Миро, но все же шагнул вперед, встал на колени рядом с Человеком, коснулся пальцами той же холодной гладкой деревяшки, которую сжимал свинкс, запрокинул голову и дал своему голосу свободу, сначала медленно и неуверенно, нарушая мелодию и ритм, не слыша себя. Потом Миро понял смысл этой странной песни, ощутил рукой смерть дерева, и его голос стал громким и сильным, столкнулся в воздухе с голосом Человека, оплакал гибель брата, поблагодарил его за самопожертвование, обещал использовать его смерть на благо племени, жен, детей, братьев, для их жизни и процветания. Вот в чем был смысл песни, смысл гибели дерева, и, когда песня закончилась, Миро наклонился, коснулся лицом холодной поверхности дерева и прошептал слова прощания – те самые, что шептал он на склоне холма над телом Либо пять лет назад.
15
Речь
Человек: А почему другие люди не приходят, чтобы встретиться с нами?
Миро: Мы единственные, кому позволено проходить через ворота.
Человек: А почему бы им просто не перелезть через ограду?
Миро: Разве никто из вас не касался ограды? (Человек не ответил.) Это очень больно. Когда кто-то пытается перелезть, все его тело болит, очень сильно болит. Все сразу.
Человек: Это глупо. Разве трава не растет по обе стороны ограды?
Солнце всего час как встало над горизонтом, когда мэр Босквинья поднялась по ступенькам в личные покои епископа Перегрино, располагавшиеся при соборе. Дом и Дона Кристанс, угрюмые и встревоженные, пришли всего за несколько минут до нее. А вот епископ Перегрино выглядел вполне довольным собой. Он всегда радовался, когда политические и религиозные лидеры Милагре собирались под его крышей. То, что совет созвала Босквинья, не имело значения. Перегрино нравилось хоть недолго чувствовать себя хозяином колонии.
Босквинья приветствовала всех, однако в предложенное кресло сесть отказалась. Вместо этого она подошла к терминалу епископа и ввела туда подготовленную ею программу. В воздухе над терминалом появился ряд кубиков, которые располагались столбцами. Самый высокий столбец состоял из трех слоев. Верхняя половина столбцов – красная, нижняя – голубая.
– Очень красиво, – сказал епископ.
Босквинья обернулась к Дому Кристану:
– Узнаете?
Он покачал головой:
– Но, кажется, догадываюсь, о чем мы будем говорить.