Говорящий от имени мёртвых

Кард Орсон Скотт

Джейн зашептала на ухо Эндеру.

– Я могу слышать резонанс барабанной дроби внутри дерева. Дерево медленно повторяет звуки, превращая удары в язык.

Другие свиноподобные стали расчищать площадку для дерева Хьюмана. Эндер заметил, что они располагают дерево таким образом, что деревья оказываются стражами калитки, Рутер по левую руку, а Хьюман по правую. Вытаскивать с корнем капум было почти не под силу свиноподобным; вскоре к ним присоединился Квим, затем Олхейдо, затем Аунда и Эла.

Аунда передала договор Новинхе подержать в то время, когда она будет дергать капум. Новинха медленно

поднесла его к Эндеру, она остановилась напротив него и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Вы подписали его, Эндер Виггин, - сказала она.

Эндер.

Это имя звучало угрожающе даже для его собственных ушей. Он слишком часто его слышал как нарицательный эпитет.

– Я старше, чем выгляжу, - сказал Эндер.
– Я был известен под именем с того момента, как уничтожил баггеров. Может быть, присутствие этого имени на первом в истории человечества договоре между людьми и ременами сделает что-нибудь для изменения его значения.

– Эндер, - прошептала Новинха. Она протянула к нему руки, держа сверток с соглашением, и уперлась ему в грудь; сверток был большим и тяжелым, так как содержал все страницы "Королевы Пчел и Гегемона", на обороте которых был написан текст соглашения.

– Я никогда не ходила к священникам на исповедь, - сказала она, потому что знала, они будут презирать меня за мои грехи. Тем не менее, когда вы публично огласили все мои грехи, я перенесла это, я знала, что вы не презираете меня. Я не понимала, не могла понять, почему... До этого момента.

– Я не единственный, не презирающий людей за их грехи, - сказал Эндер.
– В душе я всегда знал, что однажды совершил более тяжелый грех.

– Все эти годы вы несли бремя вины за все человечество.

– Да, в этом нет ничего сверхъестественного, - сказал Эндер.
– Я думал, что это вроде отметины Каина. У вас нет друзей, зато никто не сможет предать вас.

Земля была очищена от капума. Мандачува сказал что-то на языке деревьев братьям, стучавшим по стволу; их дробь изменилась и на стволе вновь появилось отверстие. Хьюман выскользнул из него, как новорожденная свинка. Он прошел в центр расчищенной площадки. Мандачува и Лиф-итер протянули ему по ножу. Взяв ножи, он заговорил с ними на португальском - и люди поняли то огромное значение, которое для него имело происходящее.

– Я сказал Шаутер, что вы потеряли свой пропуск в третью жизнь ввиду глубокого непонимания Пайпо и Лайбо. Она ответила, что прежде чем число дней перевалит на число следующей руки, вы будете расти и тянуться к свету.

Оба, Лиф-итер и Мандачува нежно коснулись ножами живота Хьюмана и отошли к краю расчищенной площадки.

Хьюман протянул ножи Эндеру. Они были сделаны из дерева. Эндер и представить не мог, что оружие из дерева можно отполировать до такой остроты и в то же время оставить достаточно прочным. Конечно, это оружие не было произведено руками. Ножи были сделаны из сердца живого дерева и явились брату как путеводная нить, ведущая его в третью жизнь.

Это еще раз доказывало, что Хьюман не умрет на самом деле, не превратится в прах. Но в это нужно было поверить. Эндер не сразу взял ножи. Он провел пальцем по лезвию и взял Хьюмана за запястья.

– Для тебя - это выглядит не как смерть.

Но для меня - я только вчера увидел тебя, а сегодня ночью я понял, что ты мой брат, так же как и Рутер - мой отец. А теперь, когда взойдет солнце, я уже не смогу больше с тобой заговорить. Я чувствую это, как смерть, Хьюман, смерть по отношению к тебе.

– Приходи и посиди в моей тени, - сказал Хьюман.
– Посмотри, как блестит солнце сквозь дымку моей листвы. Обопрись спиной о мой ствол. И еще одно. Добавь еще одну повесть к "Королеве Пчел и Гегемону". Назови ее "Жизнь Хьюмана". Расскажи всему человечеству, как я был зачат на коре дерева моего отца, родился в полной темноте, питался материнской плотью. Расскажи, как я покинул жизнь мрака и перешел в другую жизнь, жизнь полусвета, как учился языку от жен, а затем начал учиться дальше, учиться тем чудесам, которые дарили нам Пайпо и Лайбо, а затем Майро и Аунда. Расскажи, как прошел последний день моей второй жизни, о том, как мой родной брат спустился с небес и мы составили соглашение между людьми и свиноподобными и стали одним родом; ни родом людей и ни родом свиноподобных, единым родом ременов. А затем мой лучший друг дал мне пропуск в третью жизнь, жизнь, полную света, чтобы я мог тянуться к солнцу и давать жизнь тысячам детишек.

– Я напишу твою историю, - сказал Эндер.

– Тогда, действительно, я буду жить вечно.

Эндер взял ножи, Хьюман лег на землю.

– Олхейдо, - крикнула Новинха.
– Квим! Возвращайтесь домой. Эла, и ты тоже.

– Я буду смотреть, мама. Я - ученый, - сказала Эла.

– Ты забыла о моих глазах, - проговорил Олхейдо.
– Я запишу все. Мы сможем показать людям, как рождался договор. И мы сможем доказать свиноподобным, что Говорящий подписал договор по их законам тоже.

– Я тоже никуда не пойду, - сказал Квим.
– Даже Проклятый Виггин встал на Крест.

– Можешь остаться, - мягко произнесла Новинха. Все молча стояли у края очищенной площадки. Рот Хьюмана был заполнен волокнами капума, но он почти не жевал его.

– Сильнее жуй, - произнес Эндер, - так ты ничего не будешь чувствовать.

– Это не имеет значения, - сказал Мандачува.
– Это последние мгновения второй жизни. Очень хорошо, если ощущаешь боль в теле. Это можно вспоминать в третьей жизни, и быть выше боли.

Мандачува и Лиф-итер рассказали Эндеру, как следует резать и где сделать разрез. Это следует делать очень быстро, говорили они, их руки касались тех мест распростертого тела, где должны находиться нужные органы. Руки Эндера были уверены и тверды, его тело было спокойно. И хотя он лишь мельком бросал взгляд на свою жертву, он знал, что за его кровавой работой, за ним самим неотступно следят глаза Хьюмана, следят глаза, полные благодарности и любви, полные агонии и смерти.

Это случилось прямо под его руками, так быстро, что первые несколько минут он мог видеть, как оно растет. Несколько крупных органов скрючились и начали ссыхаться в тот момент, когда из них проклюнулись корни; тонкие корешки поползли с места на место, пока словно сеть, не опутали все тело; глаза Хьюмана расширились в предсмертной агонии; из его позвоночника пробился маленький зеленый росток, два листочка, четыре листочка...