Говорящий от имени мёртвых
Шрифт:
Берег стал ниже, и Майро пересек ручей, перепрыгивая по поросшим мхом камням. Через несколько минут он был на месте, на маленькой полянке.
Аунда была уже там. Она учила их взбивать молоко кабр и получать масло. Несколько недель назад она тщательно отрабатывала этот процесс, пока не убедилась, что репетиции пошли на пользу, и она делает все абсолютно верно. Было бы намного легче, если бы мама или Эла помогли ей, им были лучше известны химические свойства и пропорции молока кабр. Но о взаимодействии с биологистом не могло быть и речи. Тридцать лет назад Ос Венерадос открыли абсолютную бесполезность молока кабр по своим питательным характеристикам. Вследствие
Молодые свиноподобные с удовольствием и восхищением приняли взбитое молоко - они исполняли танец вокруг емкостей с маслом, и распевали бессмысленную песню на смеси языков - старка, португальского и двух языков свиноподобных. Это была не песня, а путаница, безнадежная, но веселая. Майро попытался рассортировать языки. Он узнал язык мужей, некоторые фрагменты языка отцов, на котором они общаются с тотемными деревьями; Майро узнавал их только по звучанию, даже Лайбо не мог перевести ни единого слова. Он звучал как "мс", "бс", "гс", без какой-либо значительной разницы между согласными.
Свинья, следившая за Майро, тоже появилась на поляне и поприветствовала всех громким стреляющим звуком. Танец продолжался, но пение тут же смолкло. Мандачува отделился от группы, окружившей Аунду и вышел навстречу Майро.
– Приветствую тебя, Я-Смотрю-На-Тебя-Со-Страстью.– Конечно, это было экстравагантным, но точным, переводом имени Майро на старк. Мандачува любил взад и вперед транслировать имена с португальского на старк и наоборот, хотя Майро и Аунда неоднократно объясняли, что их имена в действительности ни для кого ничего не означают и лишь по случайному совпадению звучат как слова. Но Мандачува нравилась словесная игра, как, впрочем, и другим свиноподобным. Поэтому Майро отзывался на "Я-Смотрю-На-Тебя-Со-Страстью", а Аунда терпеливо откликалась на "Вага", что на португальском означало "Скиталец" и звучало на старке наиболее близко к имени Аунда.
Мандачува всегда сбивал с толку, это был тупиковый случай. Он был самым старшим. Пайпо знал его и писал о нем, как о наиболее авторитетном среди свиноподобных. Лайбо тоже считал его вожаком. Было ли случайным совпадение его имени с португальским жаргонным обозначением термина "босс"? Тем не менее, Майро и Аунда, если и считали его самым влиятельным и престижным, то в самой меньшей степени. Они не замечали, чтобы кто-нибудь советовался с ним. Для них он был просто свиньей, которая всегда имела массу свободного времени для разговоров с зенадорами, и не была вовлечена в другие важные мероприятия.
Однако, он по-прежнему давал зенадорам огромное количество информации и знаний. Майро никак не мог решить, растерял ли он свой авторитет, так как уже передал все свои знания соплеменникам, или его взаимодействие с людьми снизило его престиж среди свиноподобных. Но это не имело значения. Как бы там ни было, Майро нравился Мандачува. Он видел в старой свинье своего друга.
– Женщина заставляет вас есть эту плохо пахнущую массу?– спросил Майро.
– Настоящая помойка, говорит она. Даже детеныши кабр плачут, берясь за сосок.– Мандачува захихикал.
– Если вы оставите это в подарок вашим барышням, они вряд ли будут с вами разговаривать.
– Все же мы должны, мы должны, - сказал Мандачува, сияя.– Эти назойливые месизы должны все знать!
Ах, да, очередной комплимент женщинам. Иногда они
Из группы, окружившей Аунду, раздался пронзительный свист. Мандачува стал настойчиво подталкивать Майро к этой группе.
– Эрроу хочет поговорить с тобой.
Майро подошел и сел в стороне от Аунды. Она не взглянула на него - с давнего времени они усвоили, что свиноподобные чувствуют дискомфорт, видя мужчину и женщину, разговаривающими друг с другом. Они могли разговаривать с Аундой один на один, но если появлялся Майро, они не могли говорить с ней и молчали, даже если она о чем-то их спрашивала. Иногда Майро бесило, что она не могла даже подмигнуть ему. Он чувствовал ее тело, ощущая теплоту, как от маленькой печки.
– Мой друг, - обратился к нему Эрроу.– Мне представлена огромная честь задать тебе вопрос.
Майро почувствовал легкие содрогания от смеха позади себя. Свиноподобные редко спрашивали и просили о чем-либо, им всегда трудно давались подобные обращения.
– Ты слушаешь меня?
Майро кивнул.
– Но помни, что среди людей я не пользуюсь влиянием, я почти ничто. Лайбо обнаружил, что свиноподобных нисколько не оскорбляло общение с бессильными, неавторитетными делегатами, хотя именно представление о важности и значимости помогло им объяснить строгие ограничения на то, что зенадорам позволено делать.– Речь пойдет не о просьбах, исходящих от нас. О наших неразумных и глупых рассуждениях о ночном огне.
– Я только и жду, чтобы услышать мудрость, которую вы называете глупостью, - сказал Майро в обычном ключе.
– Это был Рутер, обративший к нам из своего дерева, кто сказал об этом.
Майро в молчании взмахнул рукой. Он любил как можно меньше касаться религии свиноподобных, так же как и собственной католической веры. В обоих случаях он притворялся, что принимает всерьез самые невероятные верования. Все важные и значимые в своей жизни начинания свиноподобные всегда приписывали тому или иному предку, чьи духи обитали в вездесущих деревьях. Незадолго до смерти Лайбо, несколько лет тому назад, они впервые стали упоминать Рутера, как источник проблемных идей. Была какая-то жестокая ирония в том, что разделанная как кролик свинья ныне почиталась с таким уважением и поклонением.
Майро ответил также, как делал в свое время Лайбо.
– Мы ничего не имеем, кроме уважения и любви к Рутеру, если вы почитаете его.
– Нам нужен металл.
Майро закрыл глаза. Ого, это уже слишком для политики зенадоров никогда не пользоваться металлическими орудиями на глазах у свиноподобных. Возможно, свиноподобные сами усмотрели их у людей, что-нибудь мастеривших недалеко от ограды.
– А для чего вам нужен металл?– спросил Майро, стараясь сохранять спокойствие.